Деревня как пространство, или Красоты Дона в шаговой доступности
Ростовская область, 17 августа 2020. DON24.RU. Вписать меры поддержки креативных кластеров в программу развития сельских территорий и другие федеральные программы предложила вице-премьер РФ Виктория Абрамченко. Есть ли в Ростовской области арт-проекты, которые могли бы стать ядром такого кластера, и у каких территорий имеются для этого реальные перспективы?
Резиденты, объединяйтесь
На встрече вице-премьера с представителями творческой индустрии говорилось, что появление креативных кластеров на селе и в малых городах дает большой эффект. Например, арт-парк в деревне Никола-Ленивец Калужской области дал толчок развитию туризма; в городе Сысерть Свердловской области у территории заброшенного завода, из которого создают современный культурный центр, уже предполагается возвести жилой комплекс. Подобные проекты, отметили участники встречи, повышают инвестиционный и туристический потенциал регионов, на территориях появляются новые рабочие места, развивается предпринимательство.
Для развития таких кластеров в малых городах и на селе необходимо, по мнению Абрамченко, создать нормальные бытовые условия для жизни и работы, провести высокоскоростной интернет, который позволил бы инициаторам проектов продвигать свой «товар». Кроме того, можно проработать налоговые и неналоговые меры поддержки со стороны государства. Меры поддержки творческих кластеров можно предусматривать в федеральных программах — к примеру, в комплексном развитии сельских территорий.
Прежде всего, надо понять, что имеется в виду под понятием «креативный кластер».
«Это пространство, где есть различные подразделения, в общей сложности кластер объединяет между собой около 40 резидентов, – говорит Александр Кулешов, владелец проекта «Кластер C52». – В Ростове пока работают по старой схеме – арендатор большого здания, разделенного на несколько помещений, сдает их в аренду. Поэтому, если говорить о соблюдении формата, это «Кластер C52». Есть еще многофункциональный центр «Табачка», расположенный в исторической и деловой части города, но у этого пространства нет глобальной стратегии развития, которую оно бы подавало в городскую среду.
То есть концепция есть, но не в контексте креативного кластера. Абсолютно не «прорабатывают» дворы, не создают в них уют, а это основная и востребованная часть в Ростове. Остальные ростовские креативные пространства – это кофейни и пара ресторанчиков».
В Ростовской области уже существует несколько мест, завоевавших популярность у туристов. Например, «Лога-парк» или комплекс «Эльдорадо» в Каменском районе. По мнению Александра Кулешова, это в большей степени частные истории, и при этом, скорее, не креативные, а природные кластеры, но управляются они по тому же принципу. В качестве примера эксперт приводит проекты основателя креативного пространства «Циферблат» Ивана Митина.
И жизнь заклубилась
После «Циферблата» Иван Митин вместе с владельцем фермерского кооператива Александром Гончаровым основал загородный отель «Болотов. Дача» в Тульской области. «Болотов. Дача» – усадьба в 110 км от Москвы в деревне Дворяниново. Здесь все построено на контрасте – комфорт и дикие места вокруг.
Гости дышат свежим воздухом, гуляют, покупают на ферме натуральные продукты. Со временем вокруг этого клубного дома появилась целая деревня – людям так понравилось, что они захотели здесь жить, и основатели дачи построили и стали продавать стилизованные ирландские домики. В прошлом году Митин затеял строить экоотель «Шато-шапито» – тоже по сути деревню. Гостиничные номера находятся в сафари-тентах, специально перевезенных сюда старых грузинских домах, железнодорожных вагонах, отремонтированных трейлерах, цыганских кибитках и домах на деревьях. Там есть сад и ферма, куда приезжают работать волонтеры со всего мира. Рядом красивый лес, где проложен маршрут. Митин создал в «Шапито» особую атмосферу, волшебную, абсурдную, театрализованную, и людям это нравится. В перспективе вокруг «Шато-Шапито» планируется продавать дома.
Офис в лавандовом поле
По мнению Александра Кулешова, ядром креативного кластера может стать что угодно, не только здание, какая-то определенная локация, но и просто движение.
Так случилось с индустриальной биеннале современного искусства в Южно-Уральске. Первая попытка провести концептуальную выставку случилась в 2010 году, и постепенно Уральская биеннале стала одним из самых важных проектов в сфере российского актуального искусства. За это время в ней приняли участие более 300 художников из 70 стран, а площадками стали 14 заводов Екатеринбурга и региона.
В Ростовской области такой точкой притяжения мог бы стать заброшенный, но хорошо сохранившийся дореволюционный металлургический завод Дмитрия Пастухова, вернее несколько фактурных старинных корпусов. Завод расположен в Красном Сулине, к которому близлежащие вокруг богатейшие антрацитовые копи привлекли одного из самых ярких промышленников юга России второй половины XIX века.
Если говорить о формате этнодеревни, то они на Дону тоже имеются: в Константиновском районе хутор Старозолотовский, который вошел в рейтинг самых красивых деревень России, или в Усть-Донецком районе станица Пухляковская с этнокомплексом «Затерянный мир».
«С учетом того, что многие крупные компании перешли на формат удаленной работы, в таких живописных местах можно было бы организовать летнее офисное пространство, – считает Александр Кулешов. – Люди бы работали и отдыхали. Не надо тратить время на переезды, все красоты в шаговой доступности – река, лавандовое поле, виноградники».
Кластер в чистом поле не вырастет
Эксперты, оценивая перспективы создания креативных кластеров на селе, подчеркивают, что в чистом поле они вряд ли вырастут.
хВспомните проект создания игорной зоны «Азов-Сити»: все так и закончилось ничем, – говорит совладелец агентства винных событий «Сыр. Вино и Джаз» Алексей Матвиенко. – Да и сейчас время непростое. Поэтому важны анализ территории, ее уже сформировавшийся имидж, наличие инфраструктуры. Мне кажется, что туристическими кластерами с уклоном в сельский туризм, активный отдых и эногастрономию могли бы стать локации в Неклиновском и Мясниковском районах. В последнем, например, две винодельни и сыроварня, куда охотно едут туристы.
Есть немало пищевых производств, плюс присутствует локальный колорит. Тот же маяк в поселке Мержаново – точка уже известная на карте, и к ней можно было бы привязать другие объекты инфраструктуры. Немаловажный фактор – транспортная доступность и коммуникации.
Туристическим кластером мог бы стать Цимлянский район, только к делу надо подключить завод Цимлянских вин. Потенциал там огромный – и природа, и традиции виноделия, и сами винодельни неподалеку, кроме того, еще с советских времен построены базы отдыха и пионерские лагеря, где можно было бы размещать гостей. Вот на этой территории может быть качественно реализован как проект с этноколоритом, так и ультрасовременные площадки для фестивалей.
Как живут и почему умирают хутора в Ростовской области: история российских сел Галагановка и Солнечный Азовского района | Ирсити.Ру
«XXI век, а мы живем без газа. Топим углем», — жалуются местные жители
Фото: Диана Кулыгина / 161.
RU
Поделиться
«Вы приехали», — повторяет навигатор, показывая, что хутор Галагановка прямо передо мной. Однако впереди лишь густая лесополоса, а справа — огромное поле подсолнухов. В глубине зарослей виднеется одинокая крыша. Других домов не замечаю — а есть ли они вообще?
Корреспондент 161.RU Диана Кулыгина рассказывает, что происходит с когда-то процветавшими хуторами на Дону.
Двор Татьяны Сычевой стоит в глубине лесополосы, окруженный высокими деревьями и кустарником. Стоило только приблизиться, как начинает лаять собака. Через несколько минут выходит и хозяйка. Спрашиваю, не страшно ли жить посреди леса?
— А кого тут бояться? У меня собака большая, — отвечает Татьяна.
— Сколько вообще домов в хуторе?
— Всего 11. Но мы с мужем на постоянной основе здесь живем, а остальные приезжают иногда, как на дачу.
К некоторым хутором просто так не добраться — нормальных дорог практически нет
org/Person»>Фото: Диана Кулыгина / 161.RUПоделиться
Дом Сычевых первый показывается из-за лесополосы, скрывающей и без того неприметный хутор
Фото: Диана Кулыгина / 161.RU
Поделиться
Сычева переехала в Галагановку — тот самый хутор, затерявшийся в лесу — 28 лет назад. Тогда это было процветающее поселение. Вместо поля с подсолнухами во все стороны тянулись яблочные сады, у полных воды прудов отдыхали местные жители. Галагановцы работали либо в садах, либо на соседнем аэродроме. В хуторе была своя школа, куда съезжались дети из окрестных сел. Через Галагановку шла большая дорога, поэтому хутор считался, так сказать, крупным инфраструктурным центром. Сейчас, глядя на это заросшее зеленью место, трудно поверить, что когда-то в Галагановке кипела жизнь.
— Я помню, администрация пыталась вообще уничтожить наш хутор. Они загоняли сюда экскаваторы и сносили старые, брошенные дома.
Но я приехала сюда, соседка приехала с четырьмя детьми, и мы помешали их планам, — вспоминает Татьяна.
— Что будет с хутором через 10–20 лет? Здесь кто-нибудь останется?
— Не знаю. Но мы с мужем уезжать не планируем. Тихо, спокойно. Но если бы была цивилизация, то люди могли сюда перебраться. Хутор загнивает, места много — можно вторую улицу сделать и строить дома.
Пока разговариваем, к нам слетаются пчелы.
— Пчелы чувствуют, что ты чужая, — смеется Татьяна. — Это только кажется, что живность бессловесна. У нас же тут и пасека недалеко.
Действительно, в глубине лесополосы нахожу небольшую пасеку. Вход перегорожен. Когда-то в Галагановке был совхоз, и некоторые люди работали на этой пасеке. Сейчас это частное предприятие.
У Татьяны свое хозяйство — куры, гуси, козы. Да и все.
— Есть какие-то удобства для жизни?
— Я возмущаюсь — XXI век, а мы живем без газа. Топим углем. Дорогу нам все никак сделать не могут.
Сосед добивался десять лет, но администрация только щебенкой засыпала, и все на этом. Вода из скважины. Никому мы тут не нужны, — женщина разводит руками. — Раньше хоть автолавка приезжала два раза в неделю, сейчас уже нет. За продуктами приходится ехать в Ростов или в соседние села.
На прощание Татьяна дает мне лоток домашних куриных яиц — говорит, в городе таких не попробуешь, — и предлагает пообщаться с ее соседом, который годами отстаивает интересы хутора.
Фото: Диана Кулыгина / 161.RU
Поделиться
Михаил (имя изменено по просьбе героя) рассказывает, что больше 10 лет просит местную администрацию реконструировать дорогу от соседнего поселка Мечетного до Галагановки.
— Писал, куда только можно. В 2013 году пришел ответ из приемной президента — в 2016 году будет готова документация. Наступил 2016 год, и ничего, — вспоминает мужчина. — В итоге дорогу в прошлом году просто засыпали щебенкой.
Он рассказывает, что в хуторе живут пять инвалидов. Михаил и сам в их числе. Из-за проблемного проезда в Галагановку не могут попасть сотрудники скорой помощи.
— То же самое происходит с пенсией. Приезжает почтальон и просит инвалида приехать в другой хутор забрать ее.
Странная история здесь и с прудами — в отличие от дороги, их действительно давно уже нет, но по документам они числятся все такими же полноводными, какими были в советское время.
— Здесь был канал, еще при совхозе. Потом, когда стали делать каяльский карьер, вода из канала ушла. А в администрации считают, что пруды сохранились. Они смотрят старую карту, — рассказывает Михаил. — Надо им предложить порыбачить, поплавать.
Мужчина вспоминает, как много лет назад в Галагановке вспыхнул пожар, а приехавшим пожарным его нечем было тушить: «Пришлось давать воду из скважины, ехать в соседнее село». Сгорели два дома.
Кандидат социологических наук и директор Института социологии и регионоведения ЮФУ Андрей Бедрик считает главной причиной опустения сельской местности структурную трансформацию экономики и изменение образа жизни людей, начавшиеся еще в прошлом веке.
— С периода индустриализации центрами технологического прогресса и наиболее высокого уровня жизни выступали и выступают города. Сегодня промышленность уходит на периферию, уступая место сфере услуг и технологий. Но города не утрачивают в этой новой реальности своей привлекательности, так как гарантируют более быстрые возможности для социальной мобильности, больший потенциал для комфортной жизни, обширный спектр социальных благ, возможностей развития и досуга, — комментирует Андрей Бедрик.
Социолог уверен, что производителя или потенциального фермера невозможно вернуть в деревню без поддержки государства.
— Крупные агрохолдинги — это серьезный барьер для развития малого и среднего бизнеса на селе. Соответственно, без поддержки государства фермер средней руки просто не выживет, — считает эксперт. — Никакие апелляции к необходимости импортозамещения без серьезной инвестиционной, технологической и инфраструктурной поддержки не смогут удержать село от кризиса и тем более вернуть туда молодежь.
По мнению директора Института социологии и регионоведения, «в настоящий момент сложились все объективные условия, чтобы вернуть селу статус национального приоритета». При этом он добавляет, что пока «понятной и комплексной перспективы» решения проблемы опустения деревень у государства нет.
На те же проблемы жалуются жители небольшого поселка Солнечного в Ростовской области — нет газа, дороги годами не ремонтируют, вода — только из скважины. Мимо поселка ходит электричка, в нем даже есть автобусная остановка, но Солнечный неумолимо пустеет.
Женщина охотно соглашается поговорить с журналистом, «потому что накипело» — много лет администрация игнорирует проблемы Солнечного. Анна активно участвует в жизни поселка, собирает подписи, пишет обращения вместе с другими жителями, но все как об стенку горох.
— Газа нет — наш председатель не внес поселок в программу газификации. Сказал, что десять человек со всего поселка — это мало. Писали в Москву — бесполезно.
Москва ссылается на Ростов, Ростов — на сельскую администрацию, сельская администрация отвечает: «В бюджете денег нет». [А у жителей] в сезон на дрова уходит 50 тысяч, — сетует Анна. — Чтобы сэкономить, раньше мы ходили в лесопосадку и собирали сухостой. А теперь нас штрафуют — 50 тысяч и выше. Пару лет назад одного мужика посадили на два года за то, что он вместе с сыном тащил сухостой.
Сбор валежника в России узаконили лишь в 2019 году. До этого походы в лес за хворостом и упавшими деревьями фактически приравнивались к хищению госимущества. Сейчас ограничения действуют лишь на охраняемых территориях, а также во время действия противопожарных режимов, когда доступ в лес закрыт для всех.
Пока разговариваем, вокруг магазина собираются дети. Играть им негде — детская площадка перед магазином давно заросла бурьяном.
— Со светом постоянные перебои. Если выключат, то включат через три-четыре дня, — говорит Анна. В это время в магазине начинает что-то громко стучать.
— Вот, слышите? Это напряжение — будет стучать, пока не устаканится. У людей в прошлом году от такого погорели холодильники и вся техника. Сказали администрации, а нам ответили, что это не их вина. Поставили счетчики, а старые провода не выдерживают.
По словам Анны, школа и фельдшерско-акушерский пункт поселка давно закрыты, но по документам как бы работают — там трудоустроены люди.
— В школе пять работников числится. Они получают зарплату. Много детей в поселке — откройте вы кружок в школе, занимайтесь ими. Детей автобусами возят в школу в Новый Мир (поселок Новомирский Калиновского поселения. — Прим. ред.). Медпункт стоит, но не работает. А там тоже числятся рабочие!
Школа в Солнечном как бы есть. Даже флаг напоминает о государстве и его обязательствах
Фото: Диана Кулыгина / 161.RU
Поделиться
Но внутри — никого
org/Person»>Фото: Диана Кулыгина / 161.RUПоделиться
Сворачиваю на одну из улиц. В нос бьет запах навоза. Иду по изогнутой тропе, пробираясь через густой бурьян — его в этой части поселка давно перестали косить. Да и некому. Многие жители давно оставили свои дворы. Все, что осталось от прежней жизни — чернеющие деревянные гнилые дома и сараи совхоза. Погрязшие в высоких зарослях бурьяна, они вызывают чувство тревоги и тоски. Замечаю дом, где во дворе женщина хлопотливо убирается в хлеву с коровами. Спрашиваю: «Много ли людей осталось жить на этой улице?»
— Не очень, — коротко отвечает она. — Извините, мне некогда разговаривать.
На соседней, более оживленной улице, получше. Во дворах люди хлопочут по хозяйству, убирают огороды, готовят еду. Здесь бурьяну не так вольготно, как на других улицах. И кирпичные дома не вызывают тоску.
— Раньше жизнь в поселке веселая была, молодежь, какое-то движение, — рассказывает Ольга Акименко, коренная жительница Солнечного.
— Вот там, около магазина, раньше стояли клуб, столовая, общежитие, был большой парк. Мы танцплощадки сами делали, кино по вечерам крутили, праздники проводили, соревновались с девчонками: кто лучше испечет. На дискотеки к нам съезжались из соседних сел. А теперь этого нет.
Вспоминая молодые годы, Ольга печально смотрит куда-то в сторону. Прищуривается, будто стараясь увидеть давно разрушенный клуб. Последние годы женщина с грустью наблюдает, как погибает ее родной поселок.
По словам социолога Бедрика, шансы современной деревни выжить и развиваться зависят в первую очередь от близости к крупным городским агломерациям.
— Чем ближе деревня к ним, тем больше вероятность, что у нее есть будущее, — считает директор Института социологии и регионоведения. — Во-первых, необязательно уезжать из деревни, чтобы работать в городе, так как он транспортно доступен. Во-вторых, деревня дает ощущение досуга и антистресса от городской суеты, но не препятствует профессионально-экономической самореализации молодежи.
В-третьих, такие деревни обладают сами по себе большим потенциалом как центры жизнеобеспечения городов. Так, не переезжая в город и сохраняя традиционные сельские виды деятельности, молодой человек все равно сохраняет возможность достаточно высокого и стабильного заработка и при этом близок ко всем социальным благам «городской цивилизации».
Фото: Диана Кулыгина / 161.RU
Поделиться
Фото: Диана Кулыгина / 161.RU
Поделиться
Но Ольга Акименко остается в Солнечном по другой причине. Уезжать в город со своей слепой мамой она просто боится — кредит рискует не потянуть, а за маткапитал нормального жилья не купить.
Ее соседка Ирина Антонова — тоже коренная жительница поселка. Когда подхожу к ее двору, она с мужем как раз разжигает мангал.
— Это у нас как дача. Мы сюда приезжаем, отдыхаем. Продавать не стали — жалко, столько вложили в этот дом, — говорит Ирина.
— Но если б был газ, то мы, наверное, остались. Администрация поселком не занимается, условий никаких нет, поэтому и вымирает все.
Ирина рассказывает, что раньше здесь был совхоз и жители поселка работали на молочной ферме. Мать Ирины всю жизнь трудилась дояркой. Сохранившиеся дома в основном 50-х годов постройки — для работников молочного комбината.
— Тут была шикарная жизнь, работу давали. Доярки ходили в белых халатах! — вспоминает с улыбкой Ирина. — Когда СССР распался, ферму закрыли. Так моя мама аж плакала: всю жизнь там проработала.
Заброшенное здание молочного комплекса до сих пор стоит в поле недалеко от Солнечного. Последнее напоминание о насыщенной и яркой жизни поселка, которая закончилась уже много лет назад.
— Как думаете, что будет с Солнечным через 20 лет?
— Какой там 20! Хотя бы 10 протянул, и никого тут не останется, — отвечает Ирина. — Жалко, очень жалко, что умирает поселок.
Волчий хутор — Такие дела
Из этого заброшенного хутора в Ростовской области все уехали — осталось только две семьи.
Их окружают бескрайняя степь и волки
История любви Татьяны и Сергея странная, непонятная, обросла такими слухами и легендами, что уж за давностью лет не разобраться. Это была «волчья любовь». Волки их познакомили, с волками они встречались все время по жизни. Своего первенца, дочь Наташу, с малолетства Сергей приучал к борьбе со зверьем, водил ее разрушать волчьи норы. А когда из далекого заброшенного хутора в Ростовской области все уехали — осталось только две семьи — их стали окружать волки.
Бывший Октябрь
Хутор назывался «Красный Октябрь». Образован был в 1937 году, когда в окрестных деревнях повально шли аресты и обыски. Люди боялись сказать лишнее слово, и многие уходили жить далеко в степь. Так в глухомани появился хутор. Сотрудники НКВД о нем знали. Но сюда не ездили, боялись заблудиться на бескрайних степных просторах. Поэтому хутор расцветал, люди жили хорошо. Трудодни здесь начисляли, но колхозникам давали вдоволь хлеба, молока, круп и даже мясо по праздникам.
Многие сюда сбегали от преследования.
На крыльце своего дома сидят бывшая учительница Татьяна Величко, ее муж Сергей Величко, с ними дагестанец Гаджи Курбанов. Его жена Рая по исламским традициям всегда стоитФото: Дмитрий Марков для ТД
А в 80-х годах «Красный Октябрь» навсегда приобрел дурную славу. Власти решили, что на хутор нужно отсылать воров, убийц, проституток, которые отсидели в тюрьме. Хутор стали называть «101-й донской километр» по аналогии с московским 101-м километром, куда в 1980-х годах в преддверии Олимпиады из Москвы насильно вывозили инакомыслящих. Несмотря на уголовное прошлое, люди как-то работали: построили молокозавод, пасли огромное стадо коров, неплохо зарабатывали.
С началом перестройки в регионах поднялась смута. Директор благополучного совхоза приказал резать скот, разваливать фермы, закрыл начальную школу. Из хутора люди стали уезжать в поисках лучшей доли. Даже бывшие зэки, обворовав на прощание местный магазин, покинули эти края.
Сегодня тут живут две семьи: русские Величко и дагестанцы Курбановы.
Семья Величко
Сергей Величко родился и вырос здесь, на 101-м донском километре. Здесь встретил свою Татьяну. Познакомились они благодаря волкам.
Однажды Сергей зимой возвращался из станицы с добычей: вез в санях несколько темно-зеленых катушек с кинолентами. Катушка вставлялась в кинопроектор, и на белой стене хуторского клуба оживал другой, веселый мир, хуторянам неведомый. Особенно любили мужики Любовь Орлову. И тайно мечтали о ней, развалившись на жестких деревянных скамейках деревенского клуба. Некоторые мужчины носили галифе, в которые были одеты герои советских фильмов. Из-за этого хуторские мужики испытывали единение с героями. От волнения выбегали покурить на крыльцо клуба и возвращались обратно, пропахшие острым запахом «Беломора».
Близ хутора ЕйскаФото: Дмитрий Марков для ТД
У Сергея дед строил этот самый Беломорско-Балтийский канал имени Сталина и не вернулся оттуда, похороненный где-то вместе с другими зэками, руками которых возводились почти все грандиозные объекты в Советском Союзе.
Сергей с матерью жили на хуторе. Мать им гордилась — сын на должности, ответственный вырос, заботливый. Сергею нравилось работать киномехаником. Не работа — развлечение. Запряжет лошадь и едет за фильмами в станицу.
Читайте также Евгения Волункова: История одного города Как умирает Кондопога, город в Карелии, оставшийся без хозяина
И на этот раз он спокойно ехал по извилистой степной дороге. Сбоку показались копны сена. Сергей решил набрать для лошади. Подъехал к скирде. Стал выдергивать из копны колючее сено: кое-где сохранились целые стебли люцерны. Пахнуло летом.
Вдруг лошадь испуганно вскинула голову. Напряглась вся. Волки! Сергей вскочил в сани, хлестнул лошадь, сердце скакнуло от страха. Ружья он не взял. Волки обычно днем не нападали, а тут, видно, оголодали. Зима стояла лютая.
Сергей увидел, что впереди по дороге бежит одинокая фигурка. Женщина. В руках она держала связку книг.
— Дура, волки сожрут, а она книжки спасает, — подумал Сергей. — Давай, залезай, — крикнул он.
Девушка бросила в сани книжки, а потом забралась сама.
— Да выкинь ты их, книжки, что копаешься, — заорал он, думая, что лошади теперь придется тяжело и волчья стая быстро их догонит. Но бросить человека на погибель Сергей не мог.
Сергей ВеличкоФото: Дмитрий Марков для ТД
А волки приближались. Лошадь хрипела. Один волк рванул вперед, а двое сзади.
— Окружали нас по всем правилам военной науки. Стратеги, — говорит Сергей. — Я одного стегнул нагайкой, у нее на конце я специально вплел свинцовый утяжелитель. Первый раз не попал. А потом саданул волка. Он отстал, заскулил, гад такой. Но другие стали заходить с двух сторон. И верная гибель ждала бы нас, но навстречу ехали на санях колхозники.
Они заорали, заулюлюкали. Волки остановились и побежали в степь, ныряя серыми телами в белый снег.
— Меня всего трясло, — говорит Сергей, — а тут она, смотрю, рыдает.
Подумал, что от страха, а она из-за книжки. Потеряла одну. Мы потом еще по дороге ходили, искали эту книжку. Нашли. Я удивился, что это был букварь. Помнишь, такие буквари были синие? «Чего ж ты зимой букварь везешь?» — спросил. «У меня цы-цы-цыганенок книжку потерял, — заикаясь от переживаний, отвечает, — вот ему везу».
Так они и познакомились. Сергей и Татьяна. Киномеханик и учительница «началки». Поженились. Дочь Наташа родилась. Как подросла, стал Сергей брать ее против волков воевать. Дочь худенькая. Пролезала в узкую, пахнущую зверьем нору, забирала серые злые комочки, тащила их за загривок. Первый раз Наташа боялась, но у входа стоял отец, подбадривал. А она не хотела его разочаровывать.
Заброшенный ЗАВ (там молотили зерно) в хуторе МрыховскомФото: Дмитрий Марков для ТД
Как-то Наташа упросила отца взять одного волчонка домой. Долго просила, не хотел Сергей брать детеныша серого хищника — опытный охотник знал, что по их следу могут прийти волки.
Но сдался, выполнил просьбу дочери. Волки стали кругами ходить вокруг дома, выли страшно по своему детенышу. Сергей не вытерпел, отнес волчонка в глубокую балку, думал, волки отстанут. Не отстали. Стали мстить, резать скот.
Когда однажды приехали высокие начальники на заброшенный хутор, Сергей упросил их поохотиться с вертолета. Лучше видно с воздуха волчью стаю. Особенно зимой. Так и сделали. Полетели. Нашли стаю. С наслаждением стреляли из карабинов. Кровь на белом снегу далеко была видна. Начальству понравилась такая охота: с вертолета потом убивали оленей, лосей. А Сергей летал с ними проводником. Дочь на такую охоту не брал.
Наташа, когда подросла, уехала из хутора навсегда. Пытается вытащить и родителей, но они, как серые хищники, накрепко вцепились в свое логово, построенное еще в советское время.
Пастух Юрка Ляшенко в советские годы работал трактористом в совхозе «Красный Октябрь». Сейчас он болеет туберкулезом и работает пастухом у Гаджи КурбановаФото: Дмитрий Марков для ТД
Выбраться с хутора Сергея заставил рак.
Десять раз Сергей ездил на химиотерапию и десять раз возвращался.
— Надо вернуться, надо вернуться, — бормотал он. — Как же хутор без меня? Как Татьяна будет?
И возвращался. Ходил белый. Руками цеплялся за стенки и потихоньку оживал.
Возвращаются на хутор и другие люди. Приезжают на один-два дня, чтобы набраться сил от родной земли. Идут на бывшие свои подворья. Они без человеческих рук разваливаются, зарастают густым бурьяном.
— Наберут земли со своего двора и на память везут с собой, — грустно улыбается Сергей. — Еще просят, чтобы я присматривал за их домами.
Поэтому Сергей и назвал себя «мэром» хутора. Еще Сергей бережет клуб. Не дал его развалить, когда по приказу бывшего директора совхоза приехали рабочие, чтобы по кирпичику разобрать клуб и продать на стройматериалы. Как развалили корпуса фермы, мастерскую, школу.
В хуторе Ейске ржавые остатки советской колхозной техники, которую не успели сдать на металлоломФото: Дмитрий Марков для ТД
— Чтобы закрыть школу, директор придумал легенду: якобы у нас две печки, нужно много угля.
А у нас была только одна, — говорит Татьяна Величко, жена Сергея и теперь уже бывшая учительница начальных классов.
Несколько лет тому назад волки снова стали захаживать. Больной Сергей уже не может охотиться. И волки лютуют зимой, десятками вырезают овец в отаре, которую держат на хуторе дагестанец Гаджи Курбанов и его жена Рагимат, которую все зовут Рая.
Семья Курбановых
Примерно 30 лет тому назад Гаджи решил кардинально изменить свою жизнь. В Дагестане они жили в бедном ауле, Гаджи не находил работы и решил уехать к своему родственнику в станицу Каргинскую Ростовской области. Привез жену и сына на Дон, чтобы найти здесь, как он думал, свою мечту: стать богатым и счастливым и растить единственного сына в достатке. Приехали. Долго работали. Но денег не было. Кто-то из знакомых посоветовал Гаджи поселиться на хуторе и выращивать овец на продажу. Так и сделали. У Гаджи сегодня большая отара — около 500 голов, 80 коров. Он богатый человек, но живет в бедности, как обычно жил у себя в ауле.
Семья дагестанцев Гаджи и Рагимат Курбановых на пороге домика Сергея Величко в хуторе Красный ОктябрьФото: Дмитрий Марков для ТД
Рая смущенно улыбается, стесняется их откровенной нищеты. Советский еще холодильник, на полу грязные топчаны с дырками, откуда торчит вата, огромный ковер на стене закрывает оборванные обои. Потолок такой низкий, что можно коснуться рукой синих досок, по которым тянутся скрученные провода. Рая, когда мы ее увидели, была в длинном темном платье, как это принято у дагестанских женщин, но потом принарядилась в ярко-синее платье с украшением на груди.
Читайте также Каждое дерево в лесу поймет тебя В России осталось шесть человек, которые могут рассказывать сказки, петь песни и просто разговаривать на одном из самых древних языков мира
Гаджи и Рая говорят, что хотят вырваться с умирающего хутора и уехать к себе домой в Дагестан.
У Гаджи два работника. Пастух Юрка Ляшенко — первый. Отношения сложные, потому что Юрка хочет постоянно сбежать. Гаджи забрал у Юрки паспорт гражданина России — это гарантия, что Юрка далеко не уйдет, а если и сбежит, вернется обратно и снова будет работать, вечером выпивая стакан водки, что приносит ему Рая. Так она расплачивается с Юркой за то, что каждый день в пять часов утра он выгоняет огромную отару овец и на своей лошади Малышке пасет их до глубокой ночи.
Водка и паспорт — все, что держит старого пастуха на заброшенном хуторе.
Сарай и овцы Гаджи Курбанова на хуторе Красный Октябрь. Все разваливаетсяФото: Дмитрий Марков для ТД
В жару, в дождь Юрка горбится на своей седой лошади. От жары спасается тем, что привязал к старой груше пластиковые бутылки с водой.
Они нагреваются за день. Подойдет Юрка к такому душу, опрокинет на себя воду, вот и все купание. А от дождя и холода спасения нет. Однажды Юрка заболел и валялся в полубреду в хозяйской кухне на грязном, порванном тюфяке до тех пор, пока Гаджи не сжалился и не отвез его в станицу в туберкулезный диспансер. Там Юрку искупали, положили на белую простыню и подлечили.
Его туберкулез в закрытой форме вылечить врачи не в силах потому, что Юрка по молодости сидел в тюрьме и лагерные микробы въелись в него насмерть. Отношение к жизни у Юрки тоже лагерное: встречался с женщинами, три у него было. Не женился. Даже тогда, когда рождались дети. Погулял — сделал ребенка — бросил. Сегодня дочери отца сторонятся: боятся, что он на старости лет может подать в суд на алименты. А Юрка, кашляя, только посмеивается над их страхами.
Есть у Гаджи и второй работник. Бомжа Васю из областного центра — Ростова-на-Дону — Гаджи подобрал на улице и привез на хутор.
Фамилию Васи хозяин не говорит, а его жена начинает от этих вопросов волноваться.
— Вася на лошади Маняне — так и напишите, — говорит она.
В поисках заброшенных поселений нам помогает Сергей Величко, который показал на своей советской «Ниве» (едет впереди) дорогу к хутору Ейску. Дороги — сплошь чернозем, осенью и зимой не проехатьФото: Дмитрий Марков для ТД
В отношения работников и хозяина хуторской «мэр» Сергей Величко не вмешивается, может только грубо подшутить:
— Эй ты, нерусский, — говорит он Гаджи, — опять своих рабов погнал на работу?
По смуглому лицу Гаджи пробегает рябь. Он щетинится, как волк. Но молчит.
Так медленно проходят долгие, тягучие дни. Люди на хуторе как могут пытаются скрыть нарастающую тревогу за свою судьбу. Дорог в округе нет, их никогда не построят, власти хотят, чтобы такие хутора вообще все повымирали, слишком много с ними хлопот. Просил Сергей местную администрацию хотя бы починить забор возле кладбища — ему отказали, даже не называя причины. Но очень хочется Сергею привести в порядок кладбищенскую ограду, чтобы лежать потом спокойно, что все сделал на этой земле, ничего не забыл и могилы родителей сохранил от разрушения.
Это единственная его просьба, которую он адресует чиновникам, но от его просьб отмахиваются как от пустого места. Потому Сергей давно не ходит на выборы: все ложь и обман.
Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!
заброшенный хутор
В отдаленном приграничном украинском селе забот больше, чем новое российское вторжение
ДелитьсяБЛАГОВИЩЕНКА, Украина — Через черный ход Светланы Сухаревской, под бельем на веревке, мимо флигеля и грязного загона, где она держала корову и пару кур, сразу за линией деревьев примерно в 100 метрах находится страна, которая угрожает своей собственной стране, Украине.
Россия — это страна, которая окружает ее деревню с трех сторон и запрещает местным жителям купаться в реке Повне, обозначающей границу, как она делала это летом в детстве.
Это также запрещает им ловить рыбу в водоворотах и теперь заставляет фермеров преодолевать вдвое большее расстояние, чем обычно, чтобы продать свою озимую пшеницу, ячмень или кормовые культуры.
Однако война не стоит на первом месте в списке ее забот.
Светлана Сухаревская и ее 12-летняя дочь Арина стоят у себя во дворе. Граница с Россией находится всего в 100 метрах.«Это чертов школьный автобус. Он продолжает ломаться», — говорит она. «Мы должны заставить наших детей ходить, сколько, 10 километров до школы? На морозе? Есть волки, лисы».
Украинская столица — далекое понятие для примерно 100 жителей села, которые остались на остатках Благовещенки, кусочка поселения, вонзившегося в соседнюю российскую Ростовскую губернию, как согнутый большой палец. Здесь русские телепередачи являются нормой; сигналы для украинских каналов слишком слабые. До недавнего времени интернет-услуги также поступали из-за границы.
Но до нового вторжения русских тоже далеко. Правда, граница — это постоянное напоминание о чужой стране с черного хода.
Главная дорога из города проходит мимо колючей проволоки, земли, разгребенной для обнаружения следов, предупредительных знаков, противотанковой траншеи и одного укрепленного поста пограничников.
Удаленное украинское село, окруженное Россией
И во многих других местах вдоль длинной сухопутной границы Россия сосредоточила войска — по большинству оценок, более 100 000 человек — и вооружение.
Благовещенка находится в Луганской области Украины, которая была разорвана на части после начала войны в 2014 году. Украинские правительственные силы теперь противостоят поддерживаемым Россией сепаратистам вдоль «линии соприкосновения», которая проходит зигзагами через область и соседнюю Донецкую область.
Но от Благовещенки ближайший плацдарм для любых новых российских сил вторжения находится примерно в четырех часах езды почти строго на юг, и, если не считать редкого эха выстрелов, жители деревни не ожидают увидеть танки, катящиеся по городу или через залежные поля.
«Война? Здесь в это никто не верит», — сказал 60-летний Александр Копов, родившийся здесь и навещавший своего зятя и внука Сашу, который тоже хочет, чтобы школьный автобус работал.
«Почему я не верю? Ну, а в 2014 году, когда начался весь этот бардак, в Украине еще дорога была открыта, граница была открыта, мы ездили туда-сюда без КПП», — сказал он. «У нас здесь были танки, повсюду Национальная гвардия, солдаты. Здесь на каждом поле была тяжелая техника», — сказал он, имея в виду украинские силовики. «Сейчас мы ничего не видим. Ничего такого. Совершенно пусто. Если бы они что-то скрывали, мы бы это увидели. Вы не можете спрятать оборудование от жителей деревни».
Как и Сухаревская, Сергей Ивановский, живущий в шести домах дальше по улице, сказал, что у него есть более насущные проблемы.
«Мы здесь никому не нужны. Им плевать на нас. Не в Киеве, не в России», — сказал 43-летний Ивановский, который кормит и одевает пятерых детей — младшему 3 года, старшему 14 лет — выращивая и продавая кормовые культуры для скота.
— Здесь нечего покупать, — сказал он. — А продать негде.
Он и другие фермеры здесь и в соседнем городке Талове имели возможность перевозить семена подсолнечника примерно в 45 минутах езды на восток, в российский город Миллерово, для производства растительного масла. Теперь, по словам Ивановского, до Луганска, столицы области, примерно два часа езды на юго-запад.
В наши дни самая проблематичная граница в этом направлении.
«Хочу почту» Из поколения в поколение, как и во многих местах на 1970-километровой сухопутной границе двух стран, граница была для жителей Благовещенки чем-то воображаемым. Люди приходили и уходили. Фермеры везли урожай на рынок, продукты в магазины, туда и обратно. Они купались в ручьях, охотились в полях, ловили рыбу в речных водоворотах, навещали родственников и друзей, не задумываясь о границе.
Даже после того, как Россия и Украина стали независимыми государствами в 1991 году, никто не видел причин, по которым что-то должно измениться.
В Благовещенке война — далекое понятие, где есть всего один магазин, где жители села могут купить основные продукты питания.На самом деле, до 2014 года, по словам жителей деревни, было даже ощущение прогресса. Практически в каждом доме поселка жили люди, молодые и старые, семьи с детьми, пожилые пенсионеры.
Но это был год, когда в феврале массовые протесты, известные как Майдан, отстранили президента Виктора Януковича от власти. Спустя несколько недель Россия захватила украинский Крымский полуостров и поддержала антикиевские силы в Донецкой и Луганской областях.
Несмотря на неопровержимые доказательства обратного, Россия отрицает поставки, оснащение или иную поддержку боевиков-сепаратистов, численность которых, по западным оценкам, составляет около 20 000–30 000 человек и которые в настоящее время контролируют значительную часть двух регионов, включая их столицы.
В результате насилия погибло более 13 200 человек; более 1 миллиона были перемещены. Бои продолжаются, даже когда нависла угроза нового российского вторжения.
Жители пересекают контрольно-пропускные пункты, которые напоминают те, что вдоль Берлинской стены во времена холодной войны. Буквально пару лет назад были даже пешеходные дорожки, по которым люди ходили без особых хлопот. Теперь люди могут иногда избегать контрольно-пропускных пунктов, двигаясь окольными путями через Россию, но это стоит денег на бензин и еду и может означать долгое ожидание.
Россияне постепенно закрывают границу для жителей Благовещенки. Они также построили новую, лучшую дорогу прямо на север, которая обходит деревню и границу. Благовещенка усеяна разбитыми воронками и выбоинами дорогами и грунтовыми дорожками.
В то время как мертвый школьный автобус в наши дни является главной проблемой для большинства сельских жителей, есть также плохой Интернет, что делает дистанционное обучение практически невозможным для школьников, которые также боролись с ограничениями COVID-19.
Тепло для дома — это древесина — часть доставлена, часть утилизирована. Еще более возмутительно, что они живут в знаменитом Донбасском угольном бассейне Украины и не снабжаются углем для топки домашних печей.
Сухаревская, дом которой находится на главной дороге — улице Гагарина имени советского космонавта — напротив поселковой администрации, живет с Ариной, ее 12-летней дочерью от второго, не сложившегося брака. Сломанный школьный автобус и плохой интернет означают, что Арина сидит дома; ее учителя присылают фотографии домашних заданий, которые она выполняет, снимает на мобильный телефон и отправляет обратно.
Из переднего окна они с Ариной видят фреску на стене гаража: «Будущее Благовещенки в руках нашей молодежи».
«Здесь все развалилось. Вы больше ничего не можете купить. Все ушли. Все пошло к чертям», — сказала она. «Война никому не нужна. Я не верю, что это [произойдет]. Как насчет угля?
Есть и приятная новость, сообщила 52-летняя Сухаревская: Местная администрация организовала бесплатное движение маршрутки по городу два раза в неделю: по понедельникам и пятницам.
Но работать он будет только до июня.
«Война? Я в это не верю. Как я могу в это поверить, если мы все живем здесь, по соседству [с Россией]? У нас есть телефонные звонки туда и обратно» с соседними селами, — рассказала Елизавета Ивановна, 73-летняя пенсионерка, живущая через дорогу от единственного в селе магазина, и назвала только свое имя и отчество.
У Елизаветы Ивановны, 73-летней пенсионерки, есть более насущные заботы, чем война. «Я хочу почтовое отделение», — говорит она.«Я родился в России. Мы переехали сюда, когда мне было 15 или 16 лет. С тех пор и живем здесь. Звоним туда моей племяннице Лизе [и спрашиваем]: «Как ты со всем этим справляешься?» Война? Мне кажется, Россия просто пытается нас напугать», — сказала она.
«Мне нужно почтовое отделение. Они забрали его. О чем это все?» она сказала. «Кому нужна война?»
«Куда мне еще идти?» Население поселка составляет примерно треть от того, что было до начала конфликта, который все еще тлеет на Донбассе.
Большинство оставшихся — пенсионеры или им просто некуда идти. И есть неформальная сеть поддержки: жители деревни, которые знают друг друга — иногда в течение нескольких поколений — готовы помочь друг другу.
«Отойти? Куда? Кто возьмет на работу 60-летнего?» — сказал Копов, фермер, который выращивает пшеницу, семена подсолнечника и ячмень на 250 гектарах и говорит, что всю свою жизнь прожил в деревне и рядом с ней.
Его зять и внук живут прямо через дорогу от деревянного здания десятилетней давности, которое когда-то было школой, потом библиотекой, а теперь медленно погружается в землю, умирая, как и все село, Копов сказал.
Пограничный переход возле Благовещенки в Ростовской области России раньше был загружен. Сейчас он укреплен и патрулируется пограничниками. «Скажем, у меня какие-то семейные проблемы с деньгами или что-то в этом роде, я могу пойти к кому-нибудь еще, кто меня знает. Они одолжат мне немного денег на некоторое время, — сказал он. «Если я пойду куда-нибудь еще и сделаю это, меня никто не узнает.
Люди будут спрашивать: «Кто этот парень?»
Ивановский, отец пятерых детей, сказал, что может подумать о переезде, но его корни в этом районе уходят в прошлое на два поколения. Рядом живут его мать, русская, и отец, украинец. Сам Ивановский родился здесь, в 20 лет переехал на Западную Украину, затем женился и в 2012 году привез жену в родное село9.0019 Благовещенка втыкается в соседнюю российскую Ростовскую губернию, как загнутый большой палец.
Тогда он почувствовал некий оптимизм. Он и его жена смогли сэкономить немного денег, сделать некоторые улучшения в своем доме. А через два года началась война.
«Я не могу просто оставить все это позади», — сказал он. «Мы украинцы. Я украинец. Это моя земля.
«А куда мне идти? Чтобы уйти, нужно иметь деньги, чтобы где-то что-то купить, начать сначала», — сказал Ивановский. «Что еще более важно, кто купит этот дом в таком месте?»
Тем временем дистанционное обучение дается тяжело его четверым детям школьного возраста.
Они пользуются мобильным телефоном Ивановского, отправляют и получают домашние задания и смотрят видео, присланные их учителями.
— Я просто хочу, чтобы они починили чертов школьный автобус, — сказал он.
«Они звучат как мотоциклы»: украинцы говорят, что слышат приближающиеся иранские дроны-смертники
Субъекты Российской Федерации | Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации
Региональные флаги и гербы
PROFILE
Established 13 June 1934
Capital Voronezh
The Voronezh Region is part of the Central Federal District
Area 52,200 sq km
Population 2,285,200 (2022)
Этнические группы
(Национальная перепись 2010 года, %)
Россияя — 95,5
Украина — 1,94
Другие — 2,56
Административные дивизии (2022)
MUNICIPAL DISTRICTS — 31126 (2022)
.
28
Сельские округа – 416
География и климат
Воронежская область расположена в центральной части Восточно-Европейской равнины. Граничит с Белгородской, Курской, Липецкой, Тамбовской, Саратовской, Волгоградской и Ростовской областями. Также есть государственная граница с Украиной. Главные реки — Дон, Хопер и Битюг. В области 828 рек.
Климат умеренный континентальный. Средняя температура января –6,3°C, средняя температура июля +21°C. Среднегодовое количество осадков составляет 500 мм.
Имеются особо защищенные природные территории области: Воронежский государственный биосферный заповедник и Хоперский государственный заказник.
Правительство
Законодательная власть представлена Воронежской областной Думой, которая является постоянно действующим, высшим и единственным органом законодательной (представительной) власти в области.
Воронежская областная Дума имеет
56 депутатов избираются на пять лет, из них 28 баллотируются по одномандатным округам
а остальные 28 по единому избирательному округу в соответствии с законодательством о выборах.
Нынешняя Воронежская область Дума избрана в сентябре 2020 года. Срок ее полномочий истекает в сентябре 2025 года. есть и другие исполнительные власти.
Губернатор Воронежской области Регион является высшим должностным лицом региона , избирается на пять лет гражданами России, постоянно проживающими в регионе. Срок полномочий действующего Губернатора истекает в сентябре 2023 года.
Правительство Воронежской области Регион – это первый постоянный исполнительная власть в области.
Экономика и природные ресурсы
Воронежская область — один из крупнейших промышленных центров России. Доля промышленных
производство в региональном ВВП составляет около 20%. Его основными секторами являются пищевая промышленность, электроэнергетика
производство, химическая промышленность, производство электротехнического, электронного и оптического оборудования, неметаллических минеральных продуктов, транспортного оборудования, в том числе
самолеты и приспособления, металлы и изделия из них, машины и оборудование
производство.
Сырьевая база региона служит основой для строительства
промышленность. Воронежская область является лидером по производству минеральных удобрений, автомобильных шин и резинохимических в Центральном федеральном округе.
Область традиционно входит в число ведущих сельскохозяйственных производителей (около 15% регионального ВВП). Сельское хозяйство области полностью обеспечивает потребности населения в основных сельскохозяйственных продуктах.
Региональные власти сосредоточены на развитии сельского хозяйства. Штат программа Воронежской области «Развитие сельского хозяйства, Производство и инфраструктура агропродовольственного рынка».
Общий индекс сельскохозяйственного объема традиционно превышает среднероссийское значение, что можно объяснить усилиями местных властей по привлечению инвесторов и повышению экономической активности региона. инвестиционная привлекательность.
Культура и туризм
Воронежская область славится многовековыми традициями, богатством исторического наследия, самобытной народной культурой.
Славная история Воронежа
связано с именем Петра Великого. В 1696 году Петр Великий выбрал
Воронеж как площадка для верфи, так как он готовился возглавить военный поход
к Азовскому морю. С тех пор Воронеж считается родиной российского кораблестроения.
Воронеж по праву считается городом театров. Он имеет пять состояний и два муниципальных театра. В Воронеже также находится Воронежский театр оперы и балета, единственный в области музыкальный театр, знаменитый Волховский театр кукол и самый молодой Камерный театр города.
Богатство культурного наследия региона отражено в его исторической разнообразия, включающего почти 2700 историко-культурных памятников, комплексов и памятники.
Природно-архитектурный и археологический музей-заповедник «Дивногорье» настоящая жемчужина Воронежской области. Костенский государственный археологический музей-заповедник на правом берегу Дона в Хохольском районе принес мировую известность в регион.
Дворцы и памятники архитектуры – уникальная часть Воронежской
Наследие региона.
Дворцовый комплекс Ольденбург в Рамонском районе
тесно связан с семьей Романовых.
Музей-усадьба философа и поэта Дмитрия Веневитинова открыт для посещения Новоживотинное Рамонского района.
Граф Орлов основал Хреновский конезавод в Бобровском районе, где родился всемирно известный Орлов. Троттер был выведен. Здания здесь являются одними из лучших образцов классицизма в архитектуре.
Еще одной достопримечательностью Воронежской области является село Костомарово Подгоренского района с одним из старейших действующих монастырей России. Его главная достопримечательностью является высеченный в скале Спасский собор.
В Воронежской области 17 музеев, шесть из них государственные.
Их основные коллекции насчитывают более 340 000 предметов. Коллекции Крамского
Музей поражает своим разнообразием — здесь можно увидеть что угодно, от артефактов
Древнего Египта, Греции, западноевропейской живописи 15 года 90 246 −19 года 90 246 года
веков к картинам русских и советских художников Николая Аргунова, Карла
Блюллов, Иван Крамской, Исаак Левитан и Алексей Саврасов.
Все о пункте перевалки боеприпасов в селе Русское Ростовской области
В ходе нового OSINT-расследования мы обнаружили лагерь по перевалке боеприпасов на пересеченной местности недалеко от села Русское Ростовской области в 10 милях от КПП «Мариновка» на границе с Украиной.
Информация об этом лагере уже несколько раз появлялась в сети, но было принято решение собрать все данные в одном месте, тем более что российские Яндекс.Карты начали обновлять карты, показывающие концентрацию российских войска на границе с Украиной. Следует отметить, что вы можете найти Яндекс.Карты обновляет за любой год (2012, 2013 и т.д.) кроме 2015. Простое сравнение с Google.Карты ясно показывает, что таким образом «Яндекс» просто пытается скрыть факт обновления своих карт с русским военной техники, полевых лагерей и разрушений на оккупированной части Донбасса. Неудивительно.
Снимок лагеря на Яндекс.Карты
Снимок лагеря на Google0054
Панорама лагеря была показана в сети в конце февраля 2015 года.
«Судя по погоде на снимке не зима» — подумали бы многие россияне, но тот факт, что не было снега в районе в это время года можно легко проверить в инете.
Фото панорамы сделал Батыр Касбаев. Обычно такие фото уже удалены из профиля, но их можно найти в кеше Google из Батыр Касбаев альбомов.
Согласно геотегам, Батыра неоднократно замечали в этом лагере у села Русское, а также в поселке Матвеев-Курган, где якобы происходит перегрузка боеприпасов из железнодорожных вагонов в военные грузовики.
Фотоснимки: 1, 2, 3.
Хороший внешний анализ лагеря был сделан с помощью Google Earth. И больше всего вопросов вызвал въезжающий в лагерь белый грузовик, потому что он слишком похож на белые грузовики путинских «гуманитарных конвоев».
Фотография загрузки/выгрузки боеприпасов с изображением бурят в этом лагере облетела всю сеть и была вставлена в различные демотивационные плакаты под названием «Донбасс.
Новички. . .“ и т. д.
Здесь мы видим российских солдат, замеченных в лагере у села Русское, на фоне железнодорожных эшелонов, которые используются в основном для перевозки боеприпасов. Скорее всего, снимки сделаны в районе упомянутого выше поселка Матвеев-Курган.
Фотоснимки: 1, 2.
Пояснение. На фотографиях с пометкой «Матвеево-Курганский район» геотег указан некорректно, так как после изучения этого района с помощью карт становится понятно, что это, скорее всего, фотографии лагеря у села Русское.
Фотоснимки: 1, 2, 3, 4.
Фотоснимки: 1, 2, 3, 4, 5.
Фотоснимки: 1, 2, 3.
Вот раскрытая точка связи, она показана на картах и обозначена @DajeyPetros выше. Упомянутая выше зимняя панорама была сделана с той же высоты, также мы видим панораму этой части лагеря, сделанную весной 2015 года.
Артем Акопян и Егор Иванов из 99-й бригады автомобильного снабжения (ЮВО) были замечены во время0053 перевозка боеприпасов из Таганрога на перевалочный лагерь у села Русское.
Скорее всего, почти все замеченные в этом лагере российские солдаты — водители Южного военного округа.
Артём Акопян и Егор Иванов со своими грузовиками также были замечены в селе Староротовка у села Матвеев-Курган.
Фотоснимки: 1, 2.
Фотофрагменты: 1, 2, 3.
Солдаты красовались в Таганроге между центральным аэропортом Таганрога и военным городком, делая памятное селфи. Как можно выйти на улицу без селфи?!
Итак, в профиле Егора Иванова мы видим фотографии военных грузовиков рядом с самолетами. Это совпадение?! Я так не думаю. Боеприпасы, скорее всего, доставляются в Таганрог самолетами, а затем – в различные перевалочные пункты.
Фотофрагменты: 1, 2, 3, 4, 5, 6.
В заключение следует отметить, что Егор Иванов помог нам заметить колонну больших военных грузовиков из Волгоградской области к границе с Украиной в Февраль 2015.
А также российские военнослужащие 99-й бригады были замечены на стадионе «Донбасс-арена» в Донецке (Украина).