Османская империя это какая страна сейчас: Распад Османской империи, 1807-1924 годы | Энциклопедия Холокоста

Османская империя: годы существования, границы государства, султаны

• 3 Августа, 2019
• Страны
• Violetta Berezina

Османская империя — это одно из крупнейших государств в мировой истории. Просуществовавшая 600 лет, на пике своего могущества она включала земли многих нынешних европейских и ближневосточных стран. В некоторых государствах османское наследие практически полностью забыто; в других это до сих пор горячо обсуждаемая тема. Учитывая, какую огромную территорию она занимала, многим будет интересно, какая страна сейчас — это Османская империя в прошлом.

Краткий обзор

Османская империя, которую фактически создали турецкие племена, проживавшие в Анатолии (Малая Азия), в XV-XVI веках достигла расцвета своего могущества. Османский период длился более шести столетий и закончился только в 1922 году, когда ему на смену пришла Турецкая Республика и различные государства-правопреемники Юго-Восточной Европы и Ближнего Востока. В этот период она занимала значительную часть юго-восточной Европы, в том числе территорию современной Венгрии, Балканского региона, Греции и некоторые части Украины; земли на Ближнем Востоке, в настоящее время относящиеся к Ираку, Сирии, Израилю и Египту; Северную Африку вплоть до Алжира и большие территории Аравийского полуострова. Термин «османский» является династическим понятием, образованным от имени Османа I (араб. Утман ), вождя кочевого племени, основавшего династию и империю примерно в 1300 году.

Государство до 1481 года: век экспансии

Первый период истории оттоманской империи — это практически непрерывная территориальная экспансия. За это время османское владычество вышло далеко за пределы небольшого княжества на северо-западе Анатолии. На территории растущего государства происходило объединение политических, экономических и социальных институтов классических исламских империй с теми, что были унаследованы от Византии и великих турецких империй Центральной Азии. Они приобретали новую форму, которая должная была характеризовать этот район в современную эпоху.

В начальный период экспансии османы стояли во главе турецких воинов, которые выступали за исламскую веру. Они боролись против сокращающегося христианского византийского государства. Предки Османа I, который являлся основателем династии, относились к племени кай, появившемся в Анатолии вместе с туркменскими кочевниками. Они мигрировали из Центральной Азии, утвердились в качестве династии Сельджуков в Иране и Месопотамии в середине XI века, захлестнули Византию и заняли восточную и центральную Анатолию в XII веке. Гази (воины-добровольцы) воевали против византийцев, а затем и монголов, вторгшихся в Анатолию во второй половине XIII века. С распадом власти сельджуков и ее заменой монгольским сюзеренитетом в оставшейся части Анатолии стали появляться независимые туркменские княжества, одно из которых возглавлял Осман.

Осман и Орхан

После того как сельджуки потерпели окончательное поражение в 1293 году, Осман стал принцем (беем) пограничного княжества, которое захватило Византийскую Вифинию в северо-западной Анатолии вокруг Бурсы, командуя отрядами гази, выступившими в этом районе против византийцев. Окруженные на востоке более влиятельным туркменским княжеством Гермияном, Осман и его непосредственные преемники стремились завоевать византийские территории, граничащие с Босфором и Мраморным морем. Османы, выступавшие в качестве основных мусульманских соперников Византии, привлекали массы кочевников и городских безработных с Ближнего Востока, искавших средства к существованию, совместив это со стремлением реализовать свое желание распространить ислам.

Османы смогли воспользоваться распадом византийской пограничной системы обороны, а также растущим экономическим, религиозным и социальным недовольством в Византийской империи и, начиная с Османа и продолжая при его преемниках Орхане (1324–60) и Мураде I (1360–89), заняли византийские территории, начав с западной Анатолии, а затем переключившись на юго-восточную Европу. Только при Баязиде I (1389–1402) богатство и власть, ставшие следствием этого этапа расширения, были использованы для ассимиляции турецких княжеств Анатолии на востоке.

Укрепление государства

Османские турки создали официальное правительство и расширили свою территорию под руководством Османа I, Орхана, Мурада I и Баязида I. В 1453 году Мехмед II Завоеватель привел османских турок к захвату древнего города Константинополя, столицы Византии. Это положило конец ее 1000-летнему правлению. Султан Мехмед переименовал город в Стамбул, что означает «город ислама», и сделал его новой столицей Османской империи. Стамбул стал доминирующим международным центром торговли и культуры. Мехмед умер в 1481 году. Его старший сын, Баязид II, стал новым султаном.

Сулейман и период расширения

К 1517 году сын Баязида Селим I установил контроль над Сирией, Аравией, Палестиной и Египтом. Османская империя достигла пика своего могущества между 1520 и 1566 годами, во времена правления Сулеймана Великолепного. Этот период был отмечен огромной силой страны, стабильностью и богатством. Сулейман создал единую систему права и приветствовал развитие различных форм искусства и литературы. Многие мусульмане считали его как религиозным лидером, так и политическим правителем.

На протяжении всего правления султана Сулеймана империя продолжала расширяться и включила районы Восточной Европы. В период расцвета в границы Османской империи входили следующие регионы:

• Турция;
• Греция;
• Болгария;
• Египет;
• Венгрия;
• Македония;
• Румыния;
• Иордания;
• Палестина;
• Ливан;
• Сирия;
• некоторые территории Аравии;
• значительная часть североафриканского побережья.

Искусство и наука

Османы были известны своими достижениями в искусстве, науке и медицине. Стамбул и другие крупные города по всей империи были признаны художественными центрами, особенно во времена правления Сулеймана Великолепного. Самыми популярными формами искусства были каллиграфия, живопись, поэзия, текстиль и ковроткачество, керамика и музыка.

Османскую архитектуру также можно считать важной культурной составляющей того времени. В этот период строились многочисленные мечети и общественные здания.

Наука считалась важной областью. Османы изучали и развивали математику, астрономию, философию, физику, географию и химию. Кроме того, некоторые из величайших достижений в области медицины были сделаны именно османами. Они изобрели некоторые хирургические инструменты, которые используются до сих пор, например щипцы, катетеры, скальпели, клещи и ланцеты.

Топкапы

В общей сложности 36 правителей управляли государством в годы существования Османской империи в период между 1299 и 1922 годами. В течение многих лет они жили в главном дворцовом комплексе Топкапы в Стамбуле. Он состоял из десятков садов, дворов и жилых и административных зданий. Часть дворца Топкапы была отведена под гарем, отдельные помещения, предназначенные для жен, наложниц и рабынь.

Угроза убийства всегда была проблемой для султанов Османской империи, поэтому они переезжали каждую ночь в новое помещение в качестве меры безопасности.

Отношение к другим религиям

Большинство ученых согласны с тем, что султаны Османской империи были терпимы к другим религиям. Те, кто не были мусульманами, имели определенные юридически оформленные права и обязанности. Их сообщества имели свою структуру, что давало группам меньшинств ограниченную возможность контролировать свои собственные дела, оставаясь при этом под властью Османской империи. Каждый имел право исповедовать свою веру. Мусульмане не могли насильственно обращать в ислам членов других религиозных общин, это каралось законом. Кроме того, законами определялись и устойчивые отношения между религиями по отношению друг к другу: иудей не мог принять христианство, и наоборот, сменить веру можно было, только приняв ислам.

Девширме

Эта система была создана в XIV веке. Согласно ее положениям, побежденные христиане должны были отдавать 20% своих детей мужского пола государству. Дети были вынуждены принять ислам и стать рабами. Но, несмотря на это, многие из них становились могущественными и богатыми. Их обучали для государственной или военной службы. Элитная военная группа, известная как янычары, состояла в основном из таких бывших христиан. Эта система просуществовала до конца XVII века.

Потеря территорий

Начиная с XVII века Османская империя начала терять свое экономическое и военное господство в Европе. Примерно в это же время в этих странах шло развитие эпохи Возрождения, а затем они оказались на заре промышленной революции. Другие факторы, такие как плохое руководство и необходимость конкурировать с торговцами из Америки и Индии, привели к ослаблению империи.

В 1683 году турки-османы потерпели поражение в битве при Вене. Это только усугубило их положение. В последующие годы Османская империя начала терять ключевые регионы. После восстания Греция в 1830 году получила независимость. В 1878 году Конгресс Берлина объявил о независимости Румынии, Сербии и Болгарии. Во время Балканских войн в 1912 и 1913 годах Османская империя потеряла почти все свои территории в Европе.

Падение государства

В начале Первой мировой войны Оттоманская империя уже находилась в упадке. Государство вступило в войну в 1914 году на стороне центральных держав (включая Германию и Австро-Венгрию) и потерпело поражение в 1918 году. В соответствии с договорным соглашением, большинство османских территорий были поделены между Великобританией, Францией, Грецией и Россией.

Существование этого великого государства официально прекратилось в 1922 году, когда был ликвидирован титул османского султана. В ​​1923 году Турция была объявлена ​​республикой.

Османы пережили почти всех своих главных противников

Во второй половине всего периода существования империи, который ознаменовался длительным, медленно прогрессирующим упадком, приведшим к окончательному распаду, ей пришлось столкнуться с тремя основными конкурирующими державами, которые снова и снова появлялись в ее истории: на востоке это были персидские сефевиды; на севере — русские цари; на западе — династия Габсбургов.

Сефевиды были первыми, кто исчез с исторической арены под натиском афганских захватчиков в 1736 году. Несмотря на то что Персия, а затем и Иран оставались противниками султанов, их возможная экспансия уже перестала быть столь угрожающей, какой была до этого.

Когда русские цари начали расширять территорию своего государства, захватывая земли на юге и двигаясь в направлении Крымского полуострова и Черного моря, османам пришлось сдавать свои позиции и вести многочисленные войны. Однако султаны все еще находились у власти, когда последнего российского царя Николая II сначала свергли, а затем казнили.

Противостояние между Габсбургами и османами было практически постоянным; турецкие войска дважды смогли осадить Вену. Между ними происходило очень много столкновений. Тем не менее турки были вовлечены в Первую мировую войну и выступали на одной стороне с Австро-Венгерской империей во главе с Габсбургами. Эта династия не дожила до конца войны, в то время как Османской империи удалось просуществовать еще в течение нескольких лет после ее падения, хотя это продлилось недолго. Империя была разрушена странами-победительницами, а последний султан Мехмед VI покинул страну.

Османы — не совсем турки

Это один из самых удивительных фактов, касающийся этой империи. Оказывается, большинство так называемых «турок», о которых рассказывают европейские хроники, таковыми на самом деле не являлись. Из-за европейского невежества (которое сохранялось на протяжении столетий) и в результате национальной политики Турции османских султанов стали называть «турецкими».

Причина этого кроется в следующем. Османская империя на протяжении практически всего периода своего существования была многонациональным государством. Военные силы, выступавшие против Византийской империи, далеко не полностью состояли из «турок»; более того, среди них многие даже не были мусульманами.

Более 30 султанов родились от женщин, живущих в гареме. При этом стоит обратить внимание, что ни одна из этих женщин не была турчанкой; скорее всего, при рождении их дети даже не были мусульманами. Большинство их предысторий было потеряно в глубине веков, но, судя по всему, практически все они были европейками — сербками, гречанками, украинками. Поэтому многих «турецких» султанов с точки зрения генетики можно было скорее назвать европейцами, чем турками.

Точно так же легендарные янычары (члены элитного боевого корпуса османской армии), и среди них известный архитектор Мимар Синан, который начинал свою карьеру в этом подразделении, были по происхождению христианами, принявшими ислам. Поэтому было бы несправедливо называть эту империю турецкой.

Наследие

После правления в течение более чем 600 лет турок-османов их часто вспоминают благодаря их военной мощи, этническому разнообразию государства, достижениям науки и культуры, религиозной терпимости и архитектурным чудесам.

Влияние могущественной империи все еще очень живо в современной Турецкой Республике, современной, в основном светской нации, которую многие ученые считают продолжением Османской империи.

Похожие статьи

Страны

Московское княжество: дата образования, ход исторических событий

Страны

Река Нил: где находится, в какой стране?

Страны

Столица Югославии. Страны бывшей Югославии

Страны

Пруссия — это какая страна сейчас? Современное название государства, границы и история

Страны

Река Нил: где находится, в какой стране?

Страны

Когда был основан СССР: год образования, причины и итоги

Распад Османской империи | Читать статьи по истории РФ для школьников и студентов

Как умер «больной человек Европы»

Завершившаяся Первая мировая война практически перекроила политическую карту мира. Сразу четыре сверхдержавы прекратили свое существование в том виде, какой был до войны. Среди почивших империй была и Турция – постоянный соперник России на Черном море.

Первые шаги империи и первые шаги к ее распаду

А ведь как все хорошо начиналось в конце XIII века. Осман I Гази после смерти отца получил власть над многочисленными турецкими ордами. Он провозгласил себя султаном и начал покорять территорию Малой Азии, создавать мощную империю, получившую название Османской. Уже в XIV веке турецкие войска высаживаются на побережье Европы и начинают многовековую экспансию. Но в XVII веке произошла первая осечка: армия, не знавшая поражений, была разбита под стенами Вены. Для европейцев эта победа носила знаковый характер. Развеялся миф о непобедимости турок. В 1699 году был заключен Карловицкий мир, по которому Порта теряла территории Венгрии, Трансильвании и Тимишоара.

Если в первой половине XVIII века Османская империя еще в состоянии была сдерживать натиск своих соседей, то вторая половина XVIII века принесла целый ряд неудач. Победы армий Екатерины II передают под контроль России земли между Днепром и Южным Бугом, а после заключения Ясского мира потеряны все Северное Причерноморье и Крымский полуостров. Австрия отбирает Буковину. Турции пришлось лишиться своих позиций на Кавказе и на Балканах.

В начале XIX века новое поражение в войне с Россией привело к потере Бессарабской области (ныне Молдавия).

Попытки взять реванш у России за прошлые поражения привели к тому, что Греция объявила о своей независимости. К успехам империи, конечно, можно отнести Крымскую войну 1853-1856 годов, но и победа была одержана только благодаря союзникам – Англии и Франции. Во второй половине XIX века распад Османской империи продолжился. От нее отделились Румыния, Сербия и Черногория.

О своей независимости объявила Болгария, наконец-то освободившись от почти 500-летнего турецкого ига. Самым серьезным ударом по империи стала Балканская война 1912-1913 годов. Несмотря на две большие турецкие армии, Балканский союз одержал победу. Османская империя лишилась практически всего Балканского полуострова. У нее на европейской территории оставался только Стамбул и небольшая часть Фракии. В результате войны Греция и Сербия почти вдвое увеличили свои территории. Появилось новое государство – Албания.

Первая мировая война

Главным ускорителем распада империи стала Первая мировая война. Вступив в войну на стороне Германии, Австро-Венгрии и Болгарии, Турция очень хотела поправить свое геополитическое положение. Но, видимо, не на той стороне она приняла участие в войне. Критическое положение для Турции сложилось на фронтах с Россией. Только революция 1917 года спасла ее от окончательной катастрофы.

Историки, рассматривая причины распада империи, добавляют в общий список крайнюю отсталость ее экономики, слабость промышленности и практически неразвитую сеть дорог и прочих коммуникаций. При всем показном пафосе центральной власти страна, по сути, оставалась на феодальном уровне, большая часть населения была неграмотной.

К распаду страны необходимо добавить и внутренние политические процессы, которые появились в начале XX века. Ранее подобное даже представить было невозможно, а вот в 1908 году страну потрясла Младотурецкая революция.

Власть в стране захватили члены организации «Единение и прогресс». Был свергнут султан и введена конституция. Революционеры продержались недолго, им на смену вновь пришли сторонники свергнутого султана. Последующие времена были наполнены кровопролитием. В таких условиях стало понятно, что сильная централизованная власть ушла в прошлое, и до распада страны оставалось очень мало времени.

Окончательно Турция вышла из войны после Севрского мирного договора, который позволил победителям растащить последнее, что оставалось от империи. 29 октября 1923 года была провозглашена Турецкая республика, и тем самым была подведена черта под 600-летней историей Османской истории.

Но еще до этого события началась война за независимость Турции. Первоначально это были партизанские действия, а позже – полноценные боевые действия против Армении и Греции. Туркам удалось оттеснить войска захватчиков вернуть себе современную территорию. Во главе национальной борьбы стал боевой генерал Мустафа Кемаль. В этом случае ему даже оказала помощь Советская Россия. Об этом событии мы рассказали вам в нашем материале: «Как Советская Россия помогала Ататюрку».

 

Мустафа Кемаль взял себе фамилию Ататюрк («великий турок») и начал выстраивать новую жизнь для страны. Начались радикальные перемены во всех областях жизни, введено светское образование, принят латинский алфавит, женщины получили избирательное право…

Последняя империя и её соседи — Россия в глобальной политике

Через тридцать лет после ликвидации СССР можно констатировать, что Россия относительно благополучно преодолела период, критический для любой империи после распада. На его протяжении этот наиболее мощный из осколков прежней общности не раз сталкивался с соблазном попытаться восстановить разрушенное здание. Целью подобных действий (вне зависимости от результата) было бы создание нового сообщества безопасности на пространстве бывшего единого государства. Но Россия уже имела такой опыт в течении нескольких столетий имперской внешней политики, итоги заставляют как минимум глубоко задуматься о целесообразности.

Россия избежала соблазна попробовать восстановить Советский Союз, потому что утрата этого государства не означала качественного изменения российских силовых возможностей. Страна уникальна тем, что она – единственная из европейских империй XIX века почти в неизменном виде сохранила основной потенциал (материальные ресурсы и силовые рычаги), в то время как все её «коллеги» давно покинули мир великих держав. Геополитическая катастрофа 1991 г. сократила физические размеры Российского государства, но не лишила его важнейших атрибутов и активов, как это произошло с Британской, Австрийской, Германской или Османской империями в первой половине ХХ века. Как заметил в 1995 году Доминик Ливен, избавление советской империи от внешнего контура, который был бременем не в меньшей степени, чем преимуществом, не затронуло силовую основу – ресурсные кладовые и военные возможности.

Эта особенность является определяющей для российской внешней политики. Россия, как и прежде, в наименьшей степени нуждается в международном порядке и в полной мере готова нести ответственность за безопасность только тех территорий, которые находятся в её непосредственном управлении.

Колоссальные природные богатства и географические масштабы Сибири, население, численностью превосходящее любой из европейских народов, внушительная армия и обеспеченная ядерным оружием стратегическая автономия – совокупных силовых возможностей России достаточно для того, чтобы требовать уважения своих интересов и ценностей в рамках любого международного порядка. Эти же возможности позволяют стране обеспечивать собственное развитие и безопасность без опоры на институты международного управления, которые необходимы торговым великим державам – США и Китаю. Последние вынуждены создавать и предлагать другим правила игры ради собственного выживания и развития.

Сочетание имперского масштаба и силовой автономии приводит к политике колебаний и непоследовательности в отношении ближайшей периферии, возникающей по принципу «есть хочется, худеть хочется, всё хочется».

Искреннее стремление создавать вокруг своих границ и на мировой арене постоянные институты сотрудничества, противодействие попыткам других ведущих держав диктовать условия игры органично сочетаются со способностью обеспечить собственное выживание, не прибегая к контролю над другими государствами. Следовательно, не создавая для этого институциональных механизмов, известных нам в рамках либеральной теории под названием «международное управление». В российской внешнеполитической дискуссии присутствует запрос на формирование по своему периметру «кольца друзей» и огорчение по поводу того, что у России «нет союзников». Однако искренность таких сетований всегда будет ограничена тем, что потенциальные друзья и союзники не играют важной роли в выживании и развитии Российского государства.

В каком-то смысле российская внешняя политика до сих пор руководствуется подходом Александра I, который на Венском конгрессе поражал участников тем, как абстрактные рассуждения о необходимости более морального устройства мира сочетались у него с жёсткими требованиями сохранения прямого территориального контроля над Польшей. Первое отражает претензию на то, чтобы мир прислушивался к российским этическим аргументам, второе – реальную способность нести ответственность только за то, что является частью России. Баланс сил, на котором был основан Венский порядок и внутреннее устройство современного Европейского союза, как таковой России не нужен. Хотя в периоды наивысшего могущества – после побед над Наполеоном и Гитлером – Россия обретала силовые возможности влиять на международный порядок непосредственно. Но сама она практически никогда не выступала в качестве революционной силы по отношению к международному порядку. Россия не может видеть в создании нового международного порядка источник своего могущества, – это то, что сейчас делает Китай, а сто лет назад – США. Единственное исключение – доктрина «мировой революции», но Сталин, по сути, отверг её уже в 1930-е гг., обратившись к концепции «осаждённой крепости», гораздо более естественной для отечественной внешнеполитической традиции.

Когда же силы страны ограничены, она думает о порядке только в пределах собственных границ и концентрируется на том, что британский историк Доминик Ливен считает важнейшей задачей любой империи: на «управлении многоэтничностью».

2020 г. принёс несколько важных событий, заставляющих рассмотреть внешнюю политику России по отношению к ближайшему окружению, – завершение эпохи в развитии белорусского государства, разрешение военным путём конфликта вокруг Нагорного Карабаха, смена политической системы в Киргизии. Приближается значимая дата: в декабре 2021 г. исполнится тридцать лет с момента крупнейшей, как её определил президент России, «геополитической катастрофы» ХХ века – распада СССР. Однако при всей важности внутренних изменений и внешнеполитических зигзагов, которыми наполнена история новых независимых государств, для международной политики подлинное значение имеет эволюция только российского поведения, поскольку именно Россия – определяющий фактор развития этой части мира.

 

Важное и не очень

 

Россия действует в принципиально новом для себя окружении, и это позволяет иначе раскрыть её уникальный внешнеполитичес­кий потенциал. Гибкость международной среды первой половины XXI века способствует участию Москвы в эволюции мирового порядка, даже если она не ставит цели его сломать и заменить. Россия участвует в соглашениях, определяющих цены на природные энергоресурсы, влияет на развитие ситуации в сравнительно удалённых от её границ странах – Сирии, Венесуэле или Центральноафриканской республике. Открытое отрицание Россией правил и норм, которые Запад ради своей выгоды стремится формировать в глобальном масштабе, также отражается на международной политике в целом.

Полностью изменилась ситуация и вокруг России. Одна из причин того, что её влияние на международную безопасность вдоль собственных границ является решающим, – отсутствие прямого соприкосновения с другими мировыми державами. Перед Первой мировой войной Россия граничила на западе с Германской, Австро-Венгерской империями, на юге – с Османской и Британской, на востоке – с Китаем. Сейчас относительно прямое соприкосновение с другим многоэтническим образованием сохранилось только на Востоке, хотя и здесь присутствует суверенная Монголия.

Европейский союз – международный порядок, созданный после холодной войны без российского участия и даже вопреки интересам Москвы. Но он не является единым государством, и степень контроля ЕС даже над присягнувшими ему на верность Украиной и Молдавией, ограничена, если посмотреть на поведение властей этих двух стран.

Вместо других имперских порядков Россию окружает сонм малых и средних стран, поведение которых незначительно и ситуативно определяется великими державами – США или Китаем, в ряде случаев – европейцами. Это заставляет Россию постоянно задумываться о мере своей ответственности за происходящее вокруг её границ. И такие размышления неизбежно сталкиваются с противоречием между способностью создать здесь международный порядок и отсутствием реальной необходимости в нём. Наблюдаемая нами эволюция российской политики относительно периферии в полной мере отражает данное противоречие и попытки его преодолеть. Поведение Москвы в отношении ключевых событий 2020 г. даёт богатый материал для анализа того, в какую сторону движется российская политика по периметру собственных границ.

После распада СССР российская политика оставалась достаточно стабильной. В её основе лежало предположение о том, что страны, возникшие на руинах общего государства, представляют собой целостность, сравнительно изолированную от внешнего мира, а бывшие союзные республики объединяет нечто большее, чем географическое пространство. Однако постепенно из базовой гипотезы произрастает более точечное отношение к конкретным проблемам соседей. И влияние фактора российской самодостаточности явно возрастает. Реакция Москвы определяется не тем, насколько ситуация представляет собой вызов порядку под управлением России, а насколько непосредственно она угрожает её национальной безопасности. Заинтересованность Москвы в союзниках для решения этих задач в принципе невелика по причине уникальных военных возможностей. Как ведущая ядерная держава Россия не может видеть в странах, настолько несопоставимых с ней по военной мощи, источник дополнительного усиления в случае конфликта с равными себе. А чтобы иметь дело с более слабыми, то есть со всеми странами мира, кроме членов «ядерной пятёрки», Россия и так располагает достаточным военным потенциалом.

События осени – зимы 2020 г. в Киргизии, крайне важные для внутреннего развития этой страны, имеют второстепенное значение в контексте анализа российской политики на пространстве бывшего СССР – они просто не содержат сколько-нибудь заметной международно-политической составляющей. В свою очередь, Армения и Белоруссия – не только формальные союзники Москвы в рамках Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и участники Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Они находились в центре событий, имеющих ярко выраженное международное измерение. На протяжении всего периода после распада СССР оба государства были военными союзниками России и никогда не доставляли ей серьёзных хлопот. Сейчас их внутренняя стабильность и международное положение под вопросом – меняется статус, возникший ещё в первой половине 1990-х гг. и, в общем, устраивавший Москву.

Поэтому любые изменения возможностей и статуса Армении и Белоруссии неизбежно оцениваются наблюдателями с точки зрения их влияния на позиции России. Да и в целом – на её способности обеспечить контроль над ближайшими к своим границам территориями.

Речь идёт о приверженности Москвы классическому имперскому поведению: играть решающую роль в делах соседей ради обеспечения собственной безопасности, которой может угрожать проникновение враждебных держав или просто неконтролируемый хаос.

И если в случае с Белоруссией российские власти достаточно недвусмысленно выразили поддержку легитимному правительству, то на Южном Кавказе подход оказался более нюансированным. Это заставило наблюдателей предположить, что Москва не готова втягиваться в серьёзный конфликт и вообще может уступить напору внешнего игрока.

В обоих случаях в качестве противников, вмешивающихся в дела российской периферии, выступают не мировые державы первого ряда, а второразрядные игроки – Польша и Турция. То, что обе страны далеко уступают России по совокупным возможностям, делает дискуссию ещё более эмоциональной. Международная политика на российской периферии словно возвращается к геополитическим реалиям XVII–XVIII веков, когда Украина была расколота, а ещё недостаточно окрепшая Россия противостояла Польше и Османской империи. Но уже в конце XVIII и первой половине XIX века обе державы были Россией ликвидирована в одном случае и низведена до внешнеполитического ничтожества – в другом. Способность этих двух соседей к хищническому поведению сейчас неизбежно оценивается как проявление российской слабости. Тем более что она контрастирует с уверенностью руководства России в значимой роли Москвы на глобальной арене и решающей – в своём евразийском окружении.

Отличие реакции России на события в Белоруссии и вокруг Нагорного Карабаха показывает в первую очередь ценность каждого из регионов для российской национальной безопасности. В первом случае Москва не может допустить возникновения на западном направлении очередного форпоста НАТО и готова пойти ради этого на решительные действия. Своими заявлениями и действиями президент Александр Лукашенко неоднократно давал поводы для сомнений в его лояльности России. Хотя Белоруссия под его руководством никогда не бросала настоящего вызова российским интересам, заигрывания с Западом («многовекторность») не могли остаться незамеченными.

Это, однако, не стало поводом оставить его наедине с давлением европейских соседей и собственной оппозиции. Причина  в том, что у России нет сомнений относительно наиболее вероятной внешнеполитической ориентация оппонентов Лукашенко. Польша, выступившая вместе с Литвой основным спонсором оппозиции, – это страна НАТО и важный союзник США в регионе. Внешнеполитический активизм Варшавы не является её собственным автономным изобретением, а отражает многолетние усилия Запада по выдавливанию России с пространства бывшего СССР. Выступления белорусской оппозиции – продолжение расширения на Восток двух наиболее важных институтов Запада – НАТО и Европейского союза. Оба института сейчас – главные противники России, они вводят против неё экономические меры давления и проводят у российских границ военные учения. Вооружённый конфликт на территории Белоруссии будет означать для России и Европы практически неизбежное сползание к ситуации, эскалация которой может сделать реальностью всеобщую войну. Предотвращение такого развития событий имеет для Москвы принципиальное значение.

В случае конфликта между Арменией и Азербайджаном ситуация не столь очевидна. Даже если оставить за скобками, что оба враждующих народа являются для России дружественными, на её территории проживают большие диаспоры, а ряд решений руководства Армении за последние два года мог вызвать в Москве недоумение. Качественно иначе выглядит международный контекст. Военное наступление Азербайджана на дипломатическом уровне поддержала Турция. Эта держава хотя и остаётся членом НАТО, по своим размерам, амбициям и тревогам явно не вписывается в круг «нормальных» союзников Соединённых Штатов в Европе. Отношения Анкары с большинством европейских государств скорее неважные, а с главной после США ядерной силой Запада – Францией – откровенно плохие. Военный конфликт с Турцией не угрожает России серьёзной эскалацией – периодические столкновения между сторонами случались в Сирии и всегда приводили к дипломатическим договорённостям.

Во многом поэтому события вокруг Карабаха для России – не вопрос выживания, а предмет для дипломатического взаимодействия. Тем более что результатом может стать завершение работы Минской группы. Этот международный формат возник в 1992 г. в рамках ОБСЕ с участием США, Франции и ещё нескольких стран – все они, кроме России, Белоруссии и непосредственных участников противостояния, являются сейчас членами НАТО или Евросоюза. Вряд ли у Москвы есть причины действительно сожалеть о том, что канет в небытие один из дипломатических артефактов эпохи максимальной слабости России. Даже если это отвечает интересам Турции, которая к тому же является для Москвы удобным партнёром.

Таким образом, действия России в двух этих ситуациях напрямую зависели от того, как развитие событий повлияет на баланс сил в её отношениях с Западом. Сократившиеся совокупные возможности России определяют политику ранжирования внешних вызовов. Это предполагает взгляд на одни из них как на действительно принципиальные для выживания, а на другие – как на возможность дипломатической игры. Посредничество одной из ведущих европейских держав в урегулировании белорусского кризиса Россию совершенно не интересовало, поскольку за ним всё равно стояло бы неблагоприятное для неё изменение общего баланса. Взаимодействие с Турцией было приемлемым, так как не влекло за собой таких изменений, а наоборот – позволило закрыть один из каналов влияния США и Европы на пространства бывшего СССР. Снимая обязательства нести полную ответственность за дела периферии, Российское государство адаптируется к нарастающему вокруг хаосу, но сохраняет имперскую способность так или иначе эту периферию контролировать.

К тому же в современных условиях мы не можем с той же уверенностью, как и раньше утверждать, что имперское могущество обязательно должно подкрепляться прямым контролем над зависимыми государствами. Анархическая и конкурентная природа международной политики остаётся неизменной, но конкретные требования к принимаемым решениям могут меняться. Они всё более связаны с возрастающими техническими возможностями, которые отсутствовали в эпоху, когда дистанция от столицы до границы означала время, необходимое для военной мобилизации.  

Ведущие европейские государства и Соединённые Штаты также стремятся сохранить имперский контроль над определёнными странами и целыми регионами. Однако – за редкими исключениями – делают это через манипулирование экономическими режимами. Глобальное влияние США, конечно, отличается – военное присутствие сохраняется в большинстве регионов мира, но оно далеко не всегда предполагает готовность выступать защитником своих подопечных. Дискуссии о том, какую степень военных рисков Вашингтон может на себя принять даже ради самых ближайших союзников, ведутся постоянно. Среди европейских стран только Франция сохраняет контингенты в нескольких бывших африканских колониях. Как мы видели на примере событий в Мали, эти силы могут успешно применяться для купирования тактических угроз на локальном уровне. И в том, и в другом случае обе державы полностью контролируют только своё окружение – США в Канаде и Мексике, Франция – в рамках европейской интеграции. На более удалённых участках способность оказывать влияние связана либо с передовыми техническими возможностями и военным перенапряжением (США), либо с ограниченностью целей и задач (Франция и Великобритания).

Нарастание подвижности международной среды заставляет великие державы проводить более осмотрительную и сдержанную политику в части собственных обязательств, и Россия – не исключение.

Вряд ли стоит ожидать, что в современных условиях она сохранит в первозданном виде черты имперского поведения, присущие весьма удалённым историческим эпохам. Россия, в отличие от Австрии, Великобритании, Турции или Франции, и так сохранила в своём составе главное приобретение периода активной территориальной экспансии – пространство от Урала до Тихого океана. Эти территории – единственное имперское достижение, приносившее Российскому государству прибыли, а не убытки, как это было с другими её владениями от Балтики до Памира. Все остальные могут рассчитывать на действительно заинтересованное российское участие, только если занимают критически важное для безопасности России географическое положение. В случае с пространством бывшего СССР – это Белоруссия и Казахстан.

 

Союзничество как необязательная роскошь

 

Отказ великих держав от своих обязательств за минимально необходимыми пределами – новый вызов для самой концепции мирового порядка. Гегемония одной державы в категориях науки о международных отношениях – способ преодолеть последствия анархичности международной системы. Сейчас актуальным становится вопрос, возможен ли вообще порядок в условиях, когда державы, теоретически способные претендовать на гегемонию, не нуждаются в порядке для обеспечения собственной безопасности и развития? Международные институты находятся в состоянии глубокого кризиса. И чем больше великие державы будут экономить силы в соответствии с чётко определёнными приоритетами, как сейчас это делает Россия, тем меньше надежды на то, что нарастающая анархия сменится какой-либо формой «концерта».

Нравится нам это или нет, у великой державы – участницы глобального ядерного клуба – не может быть союзников. Отношения стран «пятёрки» Совета Безопасности ООН со всеми остальными определяются их решающим военным превосходством. Оно создаёт основу для перманентного состояния «холодной войны», по выражению Джорджа Оруэлла, между ними и другими участниками мирового сообщества. Эта «война» может протекать разными способами, но даже если её практическим выражением становится весьма тесное сотрудничество, никто из участников не способен инкорпорировать интересы партнёра в систему своих национальных интересов.

Поэтому мы не должны удивляться, что для Соединённых Штатов неочевидна даже защита своих формальных союзников, если российские интересы безопасности вступят в противоречие с их суверенитетом, или что Россия не считает интересы своих союзников приоритетом собственной внешней политики. Особенно, когда речь идёт не о выживании союзника, а о потенциальном изменении силовых возможностей. В международных отношениях более сильные участники не могут вступать в борьбу за интересы менее сильных. Исключение – прямая зависимость выживания более сильного государства от того, насколько защищены интересы его младшего партнёра. Но эту задачу решает, как мы видим, только география, диктующая расположение стратегических объектов на территории сопредельного государства. Даже если более слабые страны не создают поводов усомниться в собственной лояльности, доказать свою действительную нужность им крайне сложно.

Особенно, когда речь идёт об отношениях с ядерной державой. С учётом того, что среди стран «пятёрки» даже наименее сильные Великобритания и Франция могут решить проблему выживания самостоятельно, сложно убедить ведущие ядерные державы в том, что интересы союзников имеют для них принципиальное значение. Именно в таком положении находится Россия, и не надо забывать об этом, оценивая текущие события на её ближайшей периферии.

В действительности история международной политики знает мало примеров отношений, которые мы могли бы определить как союзнические. Тем более когда речь идёт о разных по силам государствах. Идеальным примером союзнических отношений было взаимодействие Великобритании, СССР и США в годы Второй мировой войны. Сопоставимые силы участников и наличие у них общей цели – уничтожение Германии, проводившей агрессивную революционную политику, – обеспечивало устойчивость альянса на протяжении нескольких лет. Концом этой коалиции стало создание Соединёнными Штатами ядерного оружия, немедленно и необратимо изменившего баланс сил. К тому же общий враг был повержен. Коалиция держав, победивших в 1813 г. революционную Францию, также не просуществовала долго. В ходе Венского конгресса 1815 г. разногласия между Россией, Пруссией, Великобританией и Австрией стали настолько велики, что пришлось вернуть Францию в число великих держав в качестве общего балансира.

Союзнические отношения между США и Великобританией, а также другими партнёрами по НАТО основаны на абсолютном военном превосходстве Вашингтона и именно поэтому центральный вопрос Североатлантического альянса с момента его основания – готовность США принимать на себя риски, связанные с реализацией интересов остальных участников. Великобритания и Франция в 1956 г., Франция в ходе колониальных войн в Индокитае и Алжире, а также Великобритания в ходе конфликта с Аргентиной за Фолклендские острова в полной мере ощутили, что их главный союзник будет оказывать поддержку только там, где затронуты его непосредственные интересы.

Великие державы идут на создание формальных институтов союзничества, если это необходимо для обеспечения их собственных интересов. Например, возможностей развёртывания сил и средств в случае военного конфликта. Но по мере того, как развёртывание становится ненужным (возрастают технические возможности или снижаются угрозы), ценность союзников становится весьма относительной. Так вправе ли младшие партнёры в союзнических отношениях в принципе на что-то рассчитывать? Да, вправе, если международный контекст складывается в их пользу и конкретный регион нужен великой державе в связи с её собственными интересами. Например, перспективы российского военного присутствия в Закавказье по истечении пяти лет, необходимых для полноценной реализации гуманитарной миссии, будут зависеть исключительно от отношений между Россией и Азербайджаном. То, что во всём остальном российское участие в делах обеих стран региона имеет моральную, а не корыстную природу, прекрасно иллюстрируется упоминанием невозможности повторения геноцида армян в ходе встречи президента России с участниками Валдайского клуба в октябре 2020 года.

Было бы академическим упрощением считать, что форматы многостороннего сотрудничества, созданные Россией и несколькими странами на пространстве бывшего СССР, – продукт исключительно российской международно-политической слабости или могущественных внешних ограничителей. Хотя, безусловно, соотношение сил в рамках ЕАЭС или ОДКБ диктует именно такую логику. Однако ЕАЭС, например, был создан в современном виде (в 2015 г.) уже после того, как Москва восстановила необходимые возможности для возвращения к полноценной политике великой державы.

Аргументация представителей институционалистского подхода, ратующих за то, что институты в любом случае снижают транзакционные издержки и поэтому выгодны, здесь имеет убедительные основания. Россия в рамках ЕАЭС имеет те же права в механизме принятия решений, как и государства, силовые возможности которых не могут быть сравнимы с её собственными. Но она существенно экономит за счёт того, что целый ряд важных вопросов решается здесь совместно.

Столь же неправильно абсолютизировать российскую заинтересованность в сохранении присутствия и обязательств за пределами своих границ. Она не выше, чем у других великих держав и повсеместно имеет ярко выраженную тенденцию к сокращению. Мы не можем назвать ни одной третьей страны, союз с которой имел бы действительно жизненное значение для выживания России, Китая или США. Более того, мир всё больше зависит не от сложных институционализированных систем, а от рационального осознания государствами гибельности военных решений. Наличие или отсутствие формальных союзников также меняет в этой ситуации природу и значение.

Способность Америки или Европы мобилизовать союзников в момент принятия решений в международных институтах мало что значит в реальности. Если эти решения направлены против слабейших членов международного сообщества, то они и так находятся в уязвимом положении. А если против сильных – Китая или России, то последствия доставляют неудобства, но не являются критическими. То, что у Москвы и Пекина нет союзников в том смысле, как у США, ничего в соотношении сил в рамках международной политики не меняет.

Но если они создадут формальный союз между собой, международная система окажется на грани революционной ситуации, поскольку такой союз равных по силам будет нуждаться в определении общей конкретной цели и противника.

Когда речь идёт о великих державах, феномен союзнических отношений неравных по силам наталкивается на две сложности концептуального характера. Во-первых, эти отношения не нужны, а, во-вторых, они невозможны. Но если мы, говоря о союзничестве, подразумеваем другое, формально неравноправное состояние отношений, необходимо использовать другой термин. Как заметил ещё в начале октября 2020 г. весьма уважаемый коллега из Армении, иллюзией было то, что Россия должна бороться за армянские интересы, но правда в том, что это Армения должна бороться за интересы России. То есть стране на основе рациональной оценки своих возможностей следует вести себя так, чтобы её место в системе интересов великой державы было не только результатом субъективной самооценки, но хоть как-то стремилось к отражению объективной реальности.

 

Добродетель воздержания

 

Великие державы утрачивают интерес к принятию на себя избыточных обязательств. Последним исключением остаются ведущие европейские страны, но их ограниченные возможности сами диктуют необходимость избавляться от обязательств, если не на словах, то на деле. Этот процесс объективен и нет оснований думать, что он может быть обратим.

Последние несколько лет мы много рассуждали (с полным на то основанием), что в современных условиях малые и средние державы могут проводить более многовекторную политику. Большинство государств на территории бывшего СССР, но также и страны, например, Юго-Восточной Азии, вполне официально заявляют, что возможности, предлагаемые им великими державами, делают рациональным отказ от жёсткого выбора в пользу одной из них. Но точно в той же мере возрастает и внешнеполитическая гибкость самих великих держав – они всё меньше нуждаются в союзниках, всё меньше готовы инвестировать в создание международного порядка на глобальном или региональном уровне и всё меньше стремятся рисковать, там, где не затронуты их жизненные интересы. Материальная основа для такого поведения у них всё равно намного более солидная, чем у всех остальных.

Распад сообщества безопасности СССР в 1991 г. и последующее поведение его бывших субъектов, вполне, впрочем, естественное для новых независимых государств, позволили России гораздо лучше, чем Европе или США, подготовиться к миру, где обязанности государства перед создавшими его гражданами имеют первостепенное значение по сравнению с любыми этическими соображениями. В 2020 г. технологические возможности и гибкость в привлечении ситуативных союзников позволяют решать задачи национальной безопасности без опоры на институты. Но это не означает, что Россия начнёт менее внимательно относиться к тому, что происходит у соседей, скорее – внимание будет даже более сконцентрированным. Хочется, чтобы это стало для них стимулом тщательнее соотносить свои действия с интересами России в области безопасности и экономического развития.

Переход к новой политике на постсоветском пространстве не случился в одночасье. Драматические события на Украине в 2014–2015 гг. не стали началом восстановления СССР, хотя к тому моменту у России были для этого военные возможности. Концепция «русского мира», прозвучавшая тогда несколько раз со стороны Москвы, вызывала опасения в том, что у неё есть намерения масштабно переформатировать международную политику в своём окружении. Но возвращение Крыма, как и сочувствие к событиям на востоке Украины стали лишь мерами обеспечения собственной безопасности, а не создания нового безопасного пространства для всех. Если бы Россия думала в 2014 г. о будущем украинского народа, то в течение нескольких недель военным путём решила бы проблему февральского переворота в Киеве. Несмотря на то, что она и сейчас связана с Украиной значительными экономическими и человеческими отношениями, их структурная функция – уже не поддержание общего пространства развития, а реализация практических интересов. Даже если в будущем Москва окажется в ситуации необходимости действовать здесь более решительно, вряд ли её цели будут альтруистическими.

Примерно тогда же Россия осознала, что для неё не является проблемой внимание Китая к Центральной Азии. Те, кто в 2014 г. ожидал там конфликта и конкуренции Москвы и Пекина, исходили из того, что попытки сохранить изолированность региона от окружающего мира остаются главным инструментом российской политики. Хотя уже тогда, наверное, стоило задуматься о том, что доброжелательная реакция на инициативу «Пояс и путь» говорит об изменении алгоритмов российского поведения. Отношение Москвы к действиям Китая было отчасти продиктовано желанием создать здесь «очаг мира» на фоне разгоравшегося конфликта с Западом. Ради достижения этой цели Россия с лёгкостью приветствовала китайские амбиции в Центральной Азии. Сейчас сожаление может вызывать только то, что за семь лет Китай не смог преодолеть собственные ограничители и региональные особенности и создать там достаточно много рабочих мест.

В 2020 г. Турция сыграла значительную роль в изменении баланса сил в Закавказье. Разрешение конфликта вокруг Нагорного Карабаха – самого старого и наиболее масштабного из межнациональных конфликтов эпохи распада СССР – в пользу Азербайджана было невозможно вне контекста новой турецкой внешней политики и привело к значительному укреплению позиций Москвы и упрощению ситуации в целом. Новые международные условия гораздо более комфортны и выгодны для России, разместившей в Карабахе свой миротворческий контингент. Поэтому в современной международной политике нет деятеля, который бы настолько хорошо послужил эгоистическим российским интересам, как Эрдоган. Турция, всё ещё являющаяся членом НАТО, теперь тоже ближнее российское зарубежье, вовлечённое в орбиту силовой политики России.

Такая последовательность решений Москвы подводит к мысли, что для российской внешней политики страны-соседи представляют интерес не как таковые, а применительно к тому, как она оценивает угрозы и возможности более широкого глобального контекста. Соседи её по причине скромных силовых возможностей и зависимости от внешних центров влияния вряд ли могут участвовать в решении даже частных внешнеполитических задач России. Белоруссия остаётся в центре внимания, потому что её подчинение НАТО и ЕС будет угрожать российской безопасности, экономическим интересам и миру в Европе.

Южный Кавказ – зона широкого международного взаимодействия, число участников которого ограничено только их намерениями в отношении российских интересов. Приднестровье может иметь смысл лишь в связи с местом Румынии в стратегическом планировании НАТО, ничего личного. Центральная Азия – регион взаимодействия с Китаем ради того, чтобы там не было стран Запада и радикальных исламистов. Обе задачи, как и поставки рабочей силы из Киргизии, Узбекистана и Таджикистана в Россию, Пекин полностью разделяет. Достаточно неопределённой становится судьба евразийской экономической интеграции. Видимо её важнейшей функцией в ближайшие годы станет не повторение опыта ЕС – создание экономическими средствами регионального сообщества безопасности, а техническое содействие трансграничной торговле.

Конечно, уже упомянутые Белоруссия и Казахстан занимают особое место на карте российских приоритетов. Но только потому, что географически расположены вблизи основных «центров силы» суверенной территории России. Однако задачи обеспечения защиты от внезапного удара со стороны Запада и свободной коммуникации между европейской Россией и Дальним Востоком должны решаться вне зависимости от того, какие у Москвы отношения с политическими образованиями на этих пространствах. Особенно в условиях, когда даже самые решительные тактические действия в военно-политической области являются скорее способом достижения мира, а не приглашением к большой войне.

Значение имеет не природа политического режима или институциональный формат отношений с Россией, а его поведение, прогнозируемое путём простейшего контент-анализа. Об этом, кажется, прекрасно осведомлены участники внутриполитического процесса в Киргизии, где каждый переворот сопровождается подтверждением добрых намерений новой власти в отношении российских приоритетов. При этом в новых условиях мы вряд ли мы можем рассчитывать, что отказ России от попыток оказывать кому-то покровительство или развивать «особые отношения» – гарантия невмешательства в ситуациях, которые могут стать критическими для её интересов.

Данная статья расширяет и углубляет тезисы, изложенные в материалах, написанных для Валдайского клуба. С ними можно ознакомиться здесь: https://ru.valdaiclub.com/about/experts/3813/

В поисках русского

Андрей Тесля

Не получится забора между внешней и внутренней политикой. Экспансия невозможна без внутренней перестройки самой России. История её внутренней пересборки, что хорошо видно сейчас, – во многом и история внешней политики.

Подробнее

#ближнее зарубежье #Европа #Китай #Россия #союзники #США

Османская империя 2.0: Эрдоган стремится сделать Турцию одним из мировых лидеров | Статьи

На Западе восприняли в штыки итоги саммита Путина и Эрдогана в Сочи. Активное сотрудничество Москвы и Анкары вызывает беспокойство стран ЕС и США. Налицо стремительный отход Турции от прозападной политики, однако причина не в стремлении сблизиться с Россией. Турция хочет сама выбирать себе партнеров. К тому же в последнее время стране стало тесно в рамках регионального лидерства, республика стремится войти в число мировых лидеров. Подробности — в материале «Известий».

«Оппортунисты» из Анкары

После саммита Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана в Сочи на Западе обеспокоились углубляющимся сотрудничеством Москвы и Анкары, написала газета The Financial Times со ссылкой на шесть высокопоставленных источников. Наибольшую тревогу США и Евросоюза вызывают заявления лидеров о более тесном взаимодействии в сфере экономики и торговли.

Страны решили перейти на торговлю в рублях, обсудили использование карты «Мир» в Турции, а также достигли других договоренностей. Анкара послала Западу четкий сигнал: она больше не оглядывается на Вашингтон, а ведет самостоятельную политику.

Позицию Анкары за сотрудничество с Россией в публикации назвали оппортунистской. Западные СМИ стали писать о возможных санкциях против Турции, «если она будет помогать РФ обходить ограничительные меры, введенные против нее Западом». Хотя впоследствии всё же отвергли такой сценарий развития событий, усомнившись в возможности его реализовать. Турция давно и прочно интегрирована в западную финансовую систему, а бренды от Coca-Cola до Bosch и BP приносят странам Евросоюза и США большую прибыль.

Османская империя 2.0

Фото: Global Look Press/dpa/Sebastian Kahnert

Прагматичный подход

После того как США и ЕС ввели жесткие санкции против России на фоне СВО, Турция продолжила следовать прагматичной политике в отношении Москвы. Она стала единственным государством Североатлантического альянса, которое не присоединилось к антироссийским санкциям.

Анкара наращивает сотрудничество с Москвой, ждет российских туристов на своих курортах, не закрывает воздушное пространство для гражданской авиации.

Страна ведет сбалансированную политику, на это влияют и тесные экономические связи, и большие проекты, работающие не первый год, такие как «Турецкий поток» и атомная электростанция «Аккую», которую запустят в следующем году.

Наращивание влияния в подбрюшье России

Впрочем, это обстоятельство не мешает стране наращивать свое политическое влияние в разных регионах мира. Так, Турция не жалеет денег на различные культурные проекты, продвигающие идеи единства тюрков и мусульман в возрожденной Османской империи. В частности, в странах бывшего СССР.

Анкара признала независимость молодых национальных республик сразу после распада Советского Союза — Азербайджана, Казахстана, Киргизии, Туркмении и Узбекистана. Турция поняла, что это ее шанс укрепить влияние в регионах, населенных тюрками. Действовать решила при помощи «мягкой силы». В результате одна культурно-образовательная организация появлялась вслед за другой: Агентство сотрудничества и развития тюрок (TIKA), Международная организация изучения тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) и центры культуры Института имени Юнуса Эмре.

Османская империя 2.0

Фото: Global Look Press/ZUMA Press/Altan Gocher

Все они вкладывали деньги в гуманитарные проекты. В результате строились детские сады, школы, мечети, культурные центры, появлялись протурецкие религиозные организации, запускались программы по обмену студентов и предоставлению грантов на обучение. Впрочем, впоследствии Анкаре всё же пришлось сбавить обороты — Москве, следящей за происходящим в бывших республиках, не понравилась столь дерзкая политика Турции, действовавшей сразу по трем направлениям: в странах, бывших частью Османской империи, в государствах с мусульманским или тюркоязычным населением.

Особенно сильно беспокоит Москву взаимодействие Анкары и Киева. Турция и Украина нашли много общего после присоединения Крыма к России. Так, Анкара поддерживает позицию Киева относительно статуса полуострова, продвигает в стране свои культурные и экономические проекты. В 2020 году Турция стала лидером по объему инвестиций в Украину — около $3 млрд.

Помимо этого Анкара продолжает накачивать страну оружием собственного производства. Так, Киев закупает у Анкары беспилотники Bayraktar. Недавно стало известно, что к 2023 году турки планируют построить на Украине завод по производству беспилотников. В России в ответ заявили, что тогда он «попадет под демилитаризацию».

Действовала на территории Украины и турецкая «мягкая сила»: TIKA восстанавливала дома престарелых и обучала военных корреспондентов, а центры культуры Института имени Юнуса Эмре вели активную работу с иностранными студентами, предоставляя им государственные стипендии на обучение в турецких вузах и организуя «Летние школы турецкого языка».

«У нас хорошие отношения и с Украиной, и с Россией. Мы не можем отказываться ни от тех, ни от других», — отвечал на упреки в сторону Анкары представитель президента Турции Ибрагим Калын.

Османская империя 2.0

Президент Турции Тайип Эрдоган (в центре) во время российско-украинских переговоров в Стамбуле

Фото: ТАСС/Сергей Карпухин

С 2020 года Турция стала претендовать на роль третейского судьи в российско-украинских отношениях. Она призывала Запад учитывать озабоченности Москвы в сфере безопасности и при этом открыто защищала территориальную целостность Киева, вооружала ВСУ и даже проводила совместные учения с украинскими военными. В настоящее время Эрдоган называет свою позицию «активным нейтралитетом»: поддерживает связи с обеими сторонами, при этом открыто не выражает симпатии ни одной из них.

Стремление Турции играть ведущую роль в переговорах обусловлено желанием подчеркнуть свою геополитическую субъектность и приобрести авторитет в глазах союзников по НАТО.

«Одна страна — два государства»

В отношении Азербайджана Турция проводит политику по модели «одна страна — два государства». Так, Анкара полностью встала на сторону Баку в нагорнокарабахском конфликте, оказывая активную поддержку в военно-технической сфере. Азербайджан играет ключевую роль для Анкары, становясь мостом для расширения турецкой экспансии на Кавказ и в Среднюю Азию.

С азиатскими государствами Анкара политику по модели «одна нация — два государства» проводить не рискует. В этих странах к идеям пантюркизма отнеслись довольно прохладно. Однако Казахстан, например, договорился обмениваться с Турцией разведывательной военной информацией, к тому же Анкара занимает пятое место в списке экономических партнеров страны.

На Кавказе Турция активно реализует крупные инфраструктурные проекты. Еще в середине 90-х по инициативе Анкары проложили железную дорогу Баку – Тбилиси – Карс в обход путей, существующих еще со времен СССР. Помимо этого турки делают большую ставку на сотрудничество с Грузией. Главный интерес для Анкары представляет Аджария, в которой живет довольная большая доля мусульман, зачастую выходцев из Турции.

Османская империя 2.0

Фото: ТАСС/Гавриил Григоров

В Молдавии на деньги турок также строят школы, детские сады, реконструировали единственный порт страны на Черном море — Джурджулешты. По данным на 2020 год, капитал турецких компаний в стране превысил €300 млн. Особенно сильно влияние Анкары чувствуется в Гагаузии — регионе, где проживает тюркоязычное и одновременно православное население.

Таким образом, у Анкары может получиться вырастить поколение, которое будет добровольно считаться с ее мнением. В частности, это касается стран, традиционно находившихся в орбите российского влияния.

Интерес к африканскому континенту

Интересы Анкары не ограничиваются территорией постсоветского пространства или Ближним Востоком. В последнее время Турция, следуя примеру России и Китая, активно налаживает сотрудничество со странами Африки.

В 1998 году в Турции стартовал так называемый проект «по открытию Африки». В 2005 году страна стала членом-наблюдателем Африканского союза, а через три года — его стратегическим партнером. Еще через пять лет страны запустили проект «Африканское партнерство». Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган регулярно посещает разные африканские страны, явно демонстрируя интерес к континенту.

После визитов звучат заявления об углублении политических и экономических отношений, сотрудничества в военной области, а также продаже большого количества турецкого оружия, в частности беспилотников и бронетехники.

На днях Эрдоган провел переговоры с коллегой из Сомали, обратил внимание доктор политических наук, заведующий отделом Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Владимир Аватков. По его словам, Турция давно проявляет интерес к Восточной Африке в целом и Сомали в частности.

Османская империя 2.0

Фото: Global Look Press/Keystone Press Agency/PPI

— Там функционирует посольство страны, в Сомали располагается первая зарубежная военная база Турции, «Турецкие авиалинии» осуществляют регулярное авиасообщение между Стамбулом и Могадишо, а гуманитарные и другие организации бесперебойно снабжают Сомали продовольствием и возводят там инфраструктурные сооружения. С недавних пор это восточноафриканское государство стало особенно интересно Турции в свете развития ее космической деятельности: Сомали рассматривается в качестве одной из площадок для строительства первого турецкого космодрома, — перечисляет тюрколог.

В разговоре с «Известиями» он добавил, что помимо этого Анкара в последнее время строит «коридоры» и приближается к стратегическому «нефтяному узлу» — Аденскому заливу.

— Коридора по транспортировке нефти монархий Персидского залива в сторону Европы у Турции еще нет. А вот если в Сомали вдруг случайно возникнет турецкий порт, то и такая возможность появится, — пояснил эксперт.

Стратегическое партнерство в Латинской Америке

Турция в последнее время активизировала связи с регионами, которым раньше уделяла меньше времени. Так, Эрдоган также стремится в рамках многовекторной внешней политики расширить сотрудничество со странами Латинской Америки. Две ведущие латиноамериканские страны — Бразилия и Мексика — создали стратегическое партнерство с Турцией.

Анкара и Бразилиа со второй половины 2010-х годов активно развивают сотрудничество, что позволило существенно нарастить товарооборот, отмечает в беседе с «Известиями» кандидат исторических наук, эксперт РСМД Александр Корольков.

— Особенно после 2016 года. За последние семь лет товарооборот увеличился более чем вдвое, составив $4,4 млрд в 2021 году (для сравнения, у России с Бразилией — 7,2 млрд, но на 50% это поставки из России сильно подорожавших удобрений). Торговля довольно сбалансированная с небольшим положительным сальдо для Бразилии. Латиноамериканская страна поставляет в основном сою, хлопок, целлюлозу, железную руду и концентраты, а Турция — продукцию металлургической промышленности, автозапчасти, двигатели и множество промышленных товаров, — пояснил политолог.

Османская империя 2.0

Глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу и глава МИД Бразилии Карлос Франса во время встречи

Фото: МИД Турции

Он добавил, что во время визита министра иностранных дел Турции Мевлюта Чавушоглу в Бразилию в апреле этого года стороны заявили о планах довести товарооборот до $10 млрд.

— Турция поддерживает стремление Бразилии стать членом Организации экономического сотрудничества и развития, что крайне важно для латиноамериканской стороны. Обе страны говорят о необходимости реформы Совбеза ООН за счет введения в его состав новых членов и пересмотра права вето постоянных членов СБ. И Анкара, и Бразилиа заняли достаточно прагматичную позицию в отношении конфликта на Украине. Они формально осуждают действия Москвы, но выступают за переговоры и против политики санкций, — пояснил эксперт.

Возвращение былого величия

— Происходящие в мире события обуславливают коренную трансформацию системы международных отношений и вместе с тем ускоренное формирование полицентричности, где каждое государство регионального и надрегионального порядка старается занять свое место под солнцем. Современная Турция — одна из тех стран, которые хотят использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах. Внешняя политика Анкары уже долгое время базируется на идеологии неоосманизма — возвращения Турции былого величия и авторитета на международной арене. Но помимо этого республика видит себя еще многофункциональным хабом и своеобразным центром притяжения: энергетическим, экономическим, дипломатическим, — пояснила в беседе с «Известиями» научный сотрудник отдела Ближнего и Постсоветского Востока ИНИОН РАН Алина Сбитнева.

По ее словам, в отношениях с Россией в условиях западных санкций Турция видит себя неким мостом между Москвой и остальным миром. Об этом не раз заявляли официальные представители страны.

Османская империя 2.0

Фото: Global Look Press/Keystone Press Agency/Cfoto

— Для успешного функционирования в роли хаба Турция выстраивает разнообразные коридоры влияния. Наиболее масштабным в этом плане считается путь по маршруту Европа – Китай. В последнее время Анкара стремится приблизиться к Пекину, выражая крайнюю заинтересованность в проекте «Один пояс — один путь» и расширении сотрудничества во многих сферах в целом. Новая геостратегическая реальность выглядит для Турции так: она видит себя в центре региональных и мировых процессов и никак иначе. А во главе любой ее политики прежде всего стоят национальные интересы, — пояснила тюрколог.

Она отметила, что Турецкая Республика всё больше отдаляется от Запада, отдавая предпочтение восточным партнерам. Так, сотрудничество активно расширяется со странами Востока, причем во всех сферах. Речь идет о Саудовской Аравии, Иране и других государствах.

— Недавно Анкара изъявила желание присоединиться к БРИКС. В ходе последней встречи с Владимиром Путиным Эрдоган фактически получил приглашение на вступление в ШОС. Сейчас на наших глазах формируется новая картина мира, уже понятно, что акценты в ней семимильными шагами смещаются с Запада на Восток, в частности на Турцию. В ближайшее время эта тенденция сохранится с высокой долей вероятности, — считает политолог.

У Турции в проведении внешней политики можно выделить две составляющие успеха, отмечает востоковед, публицист Андрей Онтиков.

— Первое — у Анкары есть свои национальные интересы, и она им следует, а также, что важно в современном мире, она ими не жертвует в отличие от многих других стран НАТО. То, что творит Европа, то, как она себе вредит не без давления со стороны США, — это что-то невероятное. Эрдоган ищет любую возможность, чтобы расширить свое влияние и отстаивать национальные интересы страны. Делает это последовательно, без спешки. Если появляется возможность — Анкара ее не упускает. Второе — у Турции есть идеология. Имею в виду некую систему ценностей, за счет которых Турции удается распространить свое влияние в мире. В первую очередь я бы здесь выделил панисламизм. Это теснейшее сотрудничество с «Братьями-мусульманами» (организацией, запрещенной в России и по всему миру): это и Тунис, и Марокко, и Палестина, Египет, Сирия. Ставка на политический ислам позволяет туркам упрочить позиции в разных уголках мира, — уточнил эксперт в беседе с «Известиями».

Османская империя 2.0

Фото: Global Look Press/Keystone Press Agency/Tunahan Turhan

В добавление к этому Турция примеряет на себя роль лидера исламского мира, одной из ведущих сил в палестино-израильском урегулировании, добавил специалист.

— У Турции великолепный информационный базис, на котором она строит свою политику в Средней Азии и в некоторых регионах России. К тому же идея пантюркизма у турок не столь масштабна, как идея американской демократии, но и при этом не столь плоха. Американцы сформировали некий продукт, который население во всем мире воспринимает как желаемое. Турки сделали аналогичную вещь, только в меньших масштабах. Это привлекает людей в различных государствах. Анкара смогла сформировать некий информационный посыл, который для многих выглядит привлекательным, — пояснил Онтиков.

Упрочить свои позиции в мире Турции помогает и «мягкая сила», основанная на пантюркизме. Анкара постепенно выходит за пределы своего региона.

— У страны довольно сильные позиции в Африке, предпринимаются попытки оказывать серьезное влияние на Европу, прежде всего за счет установления контроля как минимум над возможным будущим транзитом энергоресурсов из Восточного Средиземноморья. Помимо этого Анкара играет роль посредника между Москвой и Киевом. География интересов Турции обширна: это Африка, Средняя Азия, Ближний Восток, Закавказье, большинство из них — зона стратегических интересов России, затрагивающая также вопросы национальной безопасности РФ, — считает политолог.

Стамбул

С историей основания Стамбула связано много легенд. Согласно одной из них, когда сын Посейдона Визант совершал очередное жертвоприношение, появившийся орел схватил сердце жертвенного быка и унес его на мыс, вдающийся в Босфор. Визант принял это за божественный знак и основал на холме у пролива город, названный в его честь. Датой основания Византия (и современного Стамбула) считается 667 год до н.э.

Удачное географическое и стратегическое расположение города, которое позволяло контролировать торговые пути из Европы в Азию и из Черного моря в Средиземное, способствовало бурному развитию и процветанию. Однако по этой же причине Византий много раз подвергался нападениям, пока в 74 году до н.э. не попал под власть Римской империи. Гражданские войны во время правления Септимия Севера в конце II века привели к значительному разрушению города и его дальнейшему упадку.

В 324 году Римский император Константин I Великий развернул масштабное строительство на территории разрушенного Византия, а 11 мая 330 года официально перенес столицу Римской империи в город на Босфоре и нарек его Новым Римом, Константинополем. Благодаря гигантским для тех времен строительным работам, стремительному росту населения, развитию торговли и ремесел, а также столичному статусу Константинополь менее чем за полвека превратился в один из крупнейших городов Европы и Ближнего Востока, выполняя роль политического, культурного и экономического центра обширной империи.

В 395 году Римская империя была разделена на две части, и Константинополь стал столицей Восточной Римской империи, ныне известной как Византийская империя. В 476 году Западная Римская империя окончательно прекратила свое существование, оставив Византию исторической, культурной и цивилизационной преемницей Древнего Рима.

История Константинополя Византийской эпохи была наполнена бурными политическими событиями – дворцовыми интригами, народными восстаниями, убийствами императоров, сменами правящих династий, многомесячными осадами города и походами против восточных и западных соседей. Однако все это не мешало главному городу Византии на протяжении многих веков быть крупнейшим центром культуры и науки, значительно опережая другие мировые столицы по уровню образованности, духовной жизни и развитию материальной культуры.

В 1204 году Константинополь был разграблен крестоносцами, которые до 1261 года установили в нем Латинскую Империю. Восстановившаяся под властью династии Палеологов Византия просуществовала до 1453 года, когда Константинополь после длительной осады был захвачен турками-османами. 29 мая 1453 года турецкий султан Мехмед II провозгласил город столицей Османской Империи.

После падения Константинополя османы стали перестраивать город, обратив наиболее значительные православные храмы в мечети. После захвата турками в 1517 году Египта некоторые значимые мусульманские реликвии были перевезены из Каира в Константинополь. Бывшая столица православной империи постепенно превращалась в центр исламского халифата.

В годы Первой мировой войны Османская империя была союзником Германии. 13 ноября 1918 года Константинополь был оккупирован войсками Англии, Франции и Италии. Капитуляция подвела итог под существованием Османской империи, а Севрский мирный договор 1920 года предусматривал раздел территории государства. Однако армия турецких националистов под предводительством Мустафы Кемаль-паши к осени 1922 года вернула под свой контроль почти всю территорию Малой Азии. К началу 1923 года национальное турецкое движение, благодаря значительной финансовой и военной помощи от большевистского правительства РСФСР, освободило Константинополь от Антанты.

В октябре 1923 года Мустафой Кемалем, которому позднее была присвоена фамилия Ататюрк («отец всех турков»), на частях территории бывшей Османской империи была провозглашена Турецкая республика. Столица нового государства была перенесена в Анкару, а Константинополь был переименован в Стамбул.

В сентябре 1955 года в Стамбуле состоялся массовый погром, направленный против греческого меньшинства города, в результате которого 2.5-тысячелетняя история греческого присутствия на территории современной Турции подошла к концу. В начале XX века в Константинополе проживало около 270 тысяч греков, к 1965 году греческое население города сократилось до 48 тысяч, а по данным на 2000 год в Стамбуле осталось лишь 2 тысячи греков. Тем не менее, Стамбул остается центром Константинопольского Патриархата с резиденцией Вселенского Патриарха в квартале Фанар (южная сторона Золотого Рога, современный район Фенер).

Активное развитие Стамбула вновь началось в начале XX века: в городе активно строится метрополитен, вводится новый транспорт, районы застраиваются современными зданиями, появляются новые мосты и спортивные сооружения. Несмотря на потерю столичного статуса, Стамбул остается торговым, промышленным, культурным и туристическим центром страны, ежегодно привлекающим около миллиона туристов.

Султан Эрдоган: как Турция пытается возродить Османскую империю :: Новости :: ТВ Центр

Киргизия, Карабах, Сирия, Ливия – и за всем плохим, что происходит в этих странах, по твердому убеждению многих экспертов, стоит султан Эрдоган. Глава Турции не просто не оставил свою идею о возрождении Османской империи – он её упорно претворяет в жизнь.

Байден призвал Турцию вернуть собору Святой Софии статус музея

«Лавры султана Сулеймана Великолепного, воздвигнувшего монументальные стены старого города в Иерусалиме, явно не дают покоя султану Эрдогану» – иронизирует европейская пресса. Османы, действительно, господствовали над городом четыре века с 1517 по 1917 и вот теперь, посчитал турецкий президент, видимо, самое время напомнить.

«В этом городе, который нам пришлось покинуть в слезах во время Первой мировой войны, до сих пор можно встретить следы османского сопротивления. Иерусалим — это наш город!» – заявил он.

И таких вот «наших» — по терминологии Эрдогана, городов, регионов и даже целых стран — в последнее время стало слишком уж много, констатируют эксперты. Ну а премьер-министр Армении, что неудивительно, тут же призвал мировое сообщество жестко отреагировать на позицию Турции в Карабахском конфликте, иначе будет поздно.

«Я ожидаю четкой позиции. Если международное сообщество неверно оценит геополитическое значение этой ситуации, Европе следует ожидать Турцию возле Вены», — заявил Никол Пашинян.

Сами турки так далеко на северо-запад пока не засматриваются. Некая гуляющая по интернету карта современного турецкого влияния, точнее турецких амбиций — от Эгейского Моря до Каспия. Турки хотели бы контролировать часть Болгарии, Азербайджан, некоторые регионы Армении, Грузию, Сирию, Ливию, Ирак и весь Кипр.

А вот как дела обстоят уже сейчас. На севере Ирака Турция проводит военную компанию. В Азербайджане главенствует концепция — «два государства — один народ». Турция усиливает свое влияние в Грузинской Аджарии. Воюет с курдами в сирийском Идлибе. Покровительствует разным вооруженным группам и грозит начать новую военную операцию. В Ливии Эрдоган поддерживает правительство, заседающее в Триполи. Анкара фактически оккупировала Северный Кипр, а на этой неделе президент Эрдоган объявил об открытии туристического квартала Вароша города Фамагусты. Он был закрыт почти полвека и по решению Совбеза ООН может быть заселен только первоначальными жителями. Однако, этот факт турецких чиновников ничуть не смущает. Наоборот, «под руководством Эрдогана, Анкара стала субъектом на международной арене» – заявляет министр обороны Турции. Без ее участия нельзя решить ни один вопрос на Ближнем Востоке, Кавказе, в Средиземноморье, на Балканах и в Эгейском море.

«На сегодняшний день империи понимаются уже не как административно- территориальное образование, то есть не как земля, над которой развивается флаг, а как культурный и экономический союз, и Турция при всех сложностях и проблемах, которые у нее присутствуют, уже сейчас смогла частично воссоздать свою империю», — рассуждает замдиректора Института стратегических исследований и прогнозов РУДН Павел Фельдман.

Во всяком случае, в это свято верит сам турецкий президент, проводя агрессивную внешнюю политику для решения проблем внутренних, объясняют эксперты.

«Эрдоган, педалируя вот эти реваншистские имперские настроения, на самом деле использует их для того, чтобы сохранять свою власть. Для него экспансия, постоянные международные конфликты, создание атмосферы некой угрозы для безопасности Турции является залогом сохранения поста президента. До сих пор в Турции очень сильна республиканская народная партия. Это партия так называемых «Кемалистов» — продолжателей дела Кемаля Ататюрка, которые также, как Эрдоган, являются турецкими националистами, но они против исламизации. Они за то, чтобы Турция интегрировалась в западное либерально — демократическое сообщество», — говорит  Павел Фельдман.

Но, в отличие от Ататюрка, — создателя светского государства — Эрдоган сторонник исламизации. Так, например, Храм Святой Софии превращен в мечеть. Ту же участь предрекают Монастырю Хора в Стамбуле. Все это, несмотря на призывы не только духовенства, но и светских властей со всего мира оставить все как есть.

«Эрдоган сегодня не нравится никому. Нет такого государства, которое искренне ему сочувствовало и симпатизировало. Другой вопрос, что вот этот Эрдоган — агрессивный, непредсказуемый и опасный — очень многих устраивает как оружие против их геополитических противников. Например, США не против использовать Эрдогана против России, или против ЕС как своего экономического конкурента. Германия использует его в своих интересах для возвеличивания Ангелы Меркель как ведущего европейского политика, способного держать Эрдогана в узде», — рассуждает Фельдман.

Только вот получается с точностью до наоборот. Фактически противоречия внутри НАТО «развязали» руки Эрдогану. Членство в ЕС больше не является для Турции заветной «путеводной звездой», что называется «перегорели», да и с Западом похоже, Турции не по пути, смотрит она все больше в сторону Востока.

«Логика намерений известна и теория о восстановлении или идеология восстановления Османской империи существует. К чему она приведет, это отдельный разговор, но я могу сказать, что все постсоветские годы именно Анкара создавала «Союз тюркских народов». Пантуранизм этот — выйти на тюркские народы бывшего Советского союза и так далее, этот план представляется более реальным», — рассказал политолог, востоковед Каринэ Геворгян.

Пантуранизм – не просто слова. Идея вернуться к общим корням – воссоздать зону глобального влияния во главе с Турцией — прямо у наших границ. А вот это уже повод задуматься. Турция – наш партнер в регионе. Совместные энергетические проекты, торговля, военно-техническое сотрудничество — все это, конечно, хорошо, но есть и стратегические интересы и тут, увы, не все так «гладко».

«Наши геополитические и геостратегические задачи не совпадают от слова совсем. Мы видим это и по Сирии, и по Ливии, и по другим регионам. И об этом громко говорят и российские эксперты, а иногда и политики. В клинч у нас входят очень хорошие вроде бы экономические отношения и, в общем-то, по большому счету, абсолютно разные геостратегические интересы. Да, есть какие-то отдельные вопросы, по которым мы можем сотрудничать. Это большая страна и, несмотря на все ее трудности, с большими ресурсами», — говорит Каринэ Геворгян.

А значит, и сотрудничать нашим странам на взаимовыгодных условиях, безусловно, нужно, а вот политическую слабость проявлять нельзя. Во время последней встречи Путина и Эрдогана в Кремле на турецкую делегацию взирала статуя Екатерины Великой, отвоевавшей Крым и 11 раза победившей Османскую империю. Беседовали лидеры под часами с весьма символичным названием «Переход через Балканы». В Кремле все это назвали простым совпадением. Однако турки, как и любой восточный народ, внимательны к деталям и прекрасно знают когда, а главное кто остужал пыл османских султанов.

Матвей Шестаков, «В Центре событий», «ТВ Центр».

Все самое интересное — в нашем канале «Дзен»

Османская империя 2.0? | История Сегодня

На Балканах реликвии османской славы и упадка, такие как мечети, мосты и хамамы, существуют в разной степени ветхости. Можно ли их вернуть к жизни?

Британские оккупационные войска маршируют мимо мечети Нусретие в Стамбуле в 1920 году, когда рушится Османская империя.

Первая мировая война поставила Османскую империю на колени. Союз султана с кайзером потерпел неудачу. Британские войска удерживали столицу Стамбул; большая часть территорий пала, а греческие войска опустошали запад Турции. Но к востоку от Стамбула независимый генерал руководил сопротивлением из засушливых анатолийских степей. К 19 октября23 года последний османский султан бежал на корабле на Мальту, британцы покинули Стамбул, а Мустафа Кемаль Ататюрк основал новую Турецкую Республику из города Анкара.

Падение 600-летней Османской империи ознаменовало конец невероятного периода разнообразия. В период своего расцвета империя простиралась от Мекки до Будапешта, от Алжира до Тбилиси, от Багдада до Крыма, объединяя миллионы людей разных религий и национальностей. Подданным Османской империи был восточно-православный христианин из Одессы или еврей из Мосула, мусульманин-суннит из Иерусалима или сириец-католик из Антакьи. Султан, который также был халифом, лидером исламского мира, позволял немусульманам организовывать свои собственные суды, школы и места отправления культа в обмен на уплату «неверных» налогов и согласие на роль граждан второго сорта: система эксплуататорской терпимости, позволившая веками процветать разнообразию в величайшей империи ранней современной истории.

Сегодня Турция является сравнительно однородным национальным государством, и ее прежнее многообразие ощущается почти как ощутимое отсутствие. Он лежит в тенях и тишине, в устаревших географических названиях, выцветших надписях и избытке антиквариата.

Поднимитесь по мраморным ступеням от площади Таксим в Стамбуле к парку Гези, и вы пройдете по надгробным плитам, взятым с разрушенного армянского кладбища 16-го века в нескольких милях вниз по дороге. Поднимитесь на холмы над побережьем Средиземного моря, и вы найдете заброшенные дома греческих православных христиан и евреев. Пролетая на воздушном шаре над дымоходами Каппадокии в Центральной Анатолии, вы пролетите над пещерными церквями, где местные жители собирались менее 100 лет назад.

Судьбы меньшинств Турции были связаны с падением Империи. Когда Ататюрк создавал республику, цель была ясна: она должна была быть только для самоидентифицирующих себя турок. Такая драматическая реорганизация того, что осталось от когда-то огромной империи, была необходима для ее выживания, но удушающая националистическая атмосфера новой республики вынудила многие из оставшихся общин либо уйти, либо отказаться от своей настоящей идентичности, чтобы сойти за «турок». . По прошествии десятилетий меньшинства стали еще более незаметными, а их культурное влияние ослабло; семьи и собрания, которые остались, гордятся, но печально привязаны к прошлому.

Некоторые турецкие города недалеко от сирийской границы, на краю арабского мира, до сих пор хранят эхо столетий жизни, которая существовала до того, как Турция сгладила все до однородности. В их синагогах, мечетях и церквях прихожане крошечные, но все же собираются. Например, в городах Антакья и Мардин до сих пор проживают как христианские, так и иудейские общины. Большой указатель на ХАЛЕП (Алеппо) на дороге из аэропорта Хатай в Антакью служит напоминанием о близости разрухи Сирии, в 20 км.

Антакья находится к северу от порта Искендерун на побережье Средиземного моря. Окружающая его провинция Хатай раньше была частью Сирии и просуществовала как независимое государство в течение одного года в 1938 году, прежде чем была включена в состав Турции в 1939 году, что с тех пор является больной темой для сирийцев. Беженцы от сирийской гражданской войны хлынули в провинцию Хатай с 2011 года, многие из них мусульмане-сунниты, спасающиеся от алавитского режима Башара Асада через границу, хотя некоторые также спасаются от суннитских повстанцев в близлежащих деревнях; разногласия между двумя группами означают, что беженцы все чаще уезжают в относительно городскую анонимность и безопасность Стамбула.

Те, кто живет в Антакье, любят сравнивать его с довоенным Дамаском, и в городе действительно чувствуется ближневосточный дух, особенно древние лабиринты Медины : дома из обожженного песчаника, базары, узкие улочки, увенчанные фиговыми деревьями и виноградными лозами, крис — пересекаются случайными курицей или козой и детьми, проносящимися через тяжелые деревянные двери, открытые для суетливой семейной жизни внутри. В магазинах и кафе в разговоре широко используется арабский язык, а в турецком есть резкий привкус юго-восточного акцента и родного арабского языка.

Я побывал в мае 2014 года, в момент напряженности между местными алавитами и суннитами. На пути к католическому паломническому дому, где мне предстояло переночевать, извилистая прогулка привела меня сквозь запах теплой карамели к крохотному atölye (ателье), где готовили компот из грецких орехов и кусочки тыквы, бурлившие на маленьких плитах в сахарной воде. . Я прошел мимо православной, протестантской и католической церквей и синагоги, которая привлекает лишь горстку пожилых прихожан. Старые верующие упрямо посещают их богослужения и рассказывают многовековую историю своих общин с непоколебимым энтузиазмом. Однако когда они говорят о себе, то обычно с меланхолическим уклоном, сознавая, что буквально вымирают. Еврей, показывающий мне пустую синагогу, выглядел согбенным от печали. В какой-то момент тура он остановился и повернулся ко мне: «Иногда я беспокоюсь, что, когда я умру, некому будет меня похоронить». Энергия числа Медина , казалось, рассеялся в этом гулком свидетельстве прошлой веры.

Большая часть религиозного и культурного богатства из-за распространения меньшинств империи исчезла в ее бывших центрах. В городах, сохранивших это богатство, за последнее столетие обострилась серьезная напряженность из-за национализма и сектантства, особенно на Ближнем Востоке. Бейрут, Дамаск и Иерусалим, находившиеся под контролем Османской империи до конца Первой мировой войны, являются наиболее очевидными примерами, но и на Балканах есть наследие конфликтов, особенно между мусульманским и христианским населением, которые говорит об ущербе, нанесенном распадом Империи.

В некоторых частях Балкан, особенно в районах с преобладанием мусульман, таких как Босния и южные провинции Сербии и Косово, нынешнее турецкое правительство предприняло попытки возродить поблекшую османскую славу. Жестокая югославская история Мостара, например, на юго-западе Боснии, теперь отошла на второй план его османской историей, поскольку туристы стекаются, чтобы увидеть реконструированный мост Стари-Мост, построенный в 1566 году. переулки заполнены сувенирными лавками под карнизами полосатых черно-белых османских домов. Большинство туристов, слоняющихся по городу, — турки средних лет, склонные к авантюрам, приехавшие на автобусе из Сараево на север. После экскурсий они сидят в ресторанчиках у реки, едят шашлыки и восхищаются наследием предков: «Разве это не прекрасно?», — восклицают они. Я был свидетелем такого ностальгического туризма на Балканах, странного тура по осмотру бывших территорий современными турками; коллектив, купающийся в отражении исторической славы.

Начиная с 14 века Балканы составляли ядро ​​западных территорий Османской империи; к концу 15 века большая часть Греции перешла под контроль Османской империи, а балканские завоевания Сулеймана в 16 веке простирались от ворот Вены на западе и на восток до Одессы на юге Украины. Это региональное господство продолжалось до начала 20-го века, когда появление национального государства вызвало бунт среди людей, осознавших свою «болгарскую» или «греческую» идентичность. Законодательницей мод была Греция, восставшая в 1821 году и провозгласившая себя независимым государством в 1830 году. Почти столетие спустя Болгария, Крит и Босния и Герцеговина объявили себя независимыми в 1908. Султан Мехмед V отчаянно боролся за сохранение этих территорий в Первой Балканской войне 1912 года и проиграл. Это было началом конца.

Сегодня мечети, мосты, караван-сараи и хамамы, существующие в разной степени ветхости на Балканах, являются физическими реликвиями османской славы и упадка. Лучше всего сохранились мосты; Мост Старый мост в Мостаре является одним из самых известных, но по величию и культурному наследию его превосходит мост Мехмеда Паши Соколовича в Вышеграде, объект XIX века. 43 исторический роман « Мост через Дрину, » боснийского лауреата Нобелевской премии Иво Андрича. Удивительно, но коммунистические власти руководили строительством новых мечетей в 20 веке, но многие из них и существующие османские были разрушены во время балканских войн между 1992 и 1995 годами. отдыхать.

За последние 16 лет правления Эрдогана его правительство было занято строительством новых мечетей и восстановлением османских мечетей и хамамов , с миллионами евро денег налогоплательщиков. В нескольких сотнях ярдов от моста Стари-Мост находится прекрасно отреставрированный хамам 16-го века, странно стерильный, а в Скопье, столице Македонии, вестибюль Чифте-Хамами 15-го века был преобразован в галерею современного искусства. Если привести несовершенную западную аналогию, то эта структура расходов эквивалентна нынешнему итальянскому правительству, единолично восстанавливающему римские руины по всей Европе с целью продвижения как имперского прошлого Италии, так и, в более широком смысле, ее нынешнего положения в мире.

Балканы — это историческая зона сумерек, неумолима для впервые прибывших сюда, столкнувшихся с их пестрой имперской хронологией. Путешествуя по региону, я искал наследие Османской империи во всех его проявлениях — архитектурном, политическом и социальном — и нашел его в подземельях сгоревшей библиотеки Сараево, в кафе, которые часто посещают тюркоязычные автомеханики в Косовская сельская местность, старые чайные сады в Скопье и деревянные мечети с привидениями в Болгарии. В балканском ландшафте преобладают горы, реки и леса, неровная местность, которой, как известно, трудно управлять даже османам. Как и остальная часть Империи, балканские территории контролировались как вилайетов , или административных районов, которые были разделены на более мелкие районы, называемые санджаками , управлялись — теоретически — за сотни миль от Константинополя. Управление этими округами было поручено местным пашам, которых должны были следить как за мусульманскими, так и за более многочисленными христианскими и еврейскими подданными. Чтобы справиться со сложными горными районами, османы выбрали могущественных людей, чтобы править своими собственными; две дюжины великих визирей были выбраны только из современной Албании.

После распада СССР, распада Европейского Союза и роста религиозной напряженности балканские государства пытаются определить себя в 21 веке. В Боснии-Герцеговине, Сербии, Косово, Македонии и Болгарии повсюду недостроенные дома. Этот нереализованный строительный бум отражает полупостроенное, желанное состояние самих стран. Регион созрел для того, чтобы более могущественные государства усилили свое влияние; Россия и Турция выигрывают за счет ослабевающего влияния ЕС и НАТО в бывшей Югославии и ее окрестностях.

Босния и Герцеговина — исследование современного «мягкого» империализма; хотя 500 лет назад страна была оккупирована османскими войсками, сейчас она в удивительной степени оккупирована турецкими деньгами, вливаемыми в школы, средства массовой информации, строительные и культурные проекты в попытке воссоздать некоторое приближение прошлого влияния. Я посетил Мостар в душный июльский день 2017 года. Я прошел по мосту Стари-Мост на восточный берег Неретвы, где величественное здание в оранжевых полосах развевается под турецким флагом; это Институт Юнуса Эмре, правительственная организация, созданная тогдашним премьер-министром (ныне президентом) Эрдоганом в 2007 году в качестве своего рода франшизы культурного центра с филиалами по всему миру. Единственный сотрудник отделения в Мостаре, здоровенный мужчина, говоривший по-турецки с сильным боснийским акцентом, удивился, увидев меня. Здание было пустым, стены были увешаны таблицами турецкого языка («В» для пахлавы и т. д.), классные комнаты в первозданном виде ждали призрачных орд нетерпеливых боснийских студентов. Несмотря на то, что в Мостаре проживает всего 12 турок, в Мостаре также есть турецкое консульство.

Сараево, столица Боснии и Герцеговины, была основана османами в 1461 году и представляет собой болезненно красивый город кладбищ, окруженный холмами, оккупированный сербскими военизированными формированиями менее 30 лет назад и до сих пор терзаемый травмами. На каждом склоне города есть ряд белых надгробий, многие из которых являются могилами погибших в недавней войне, другие явно османские, с похожим на тюрбан надгробием суфийского ордена Бекташи. Повсюду следы войны: отреставрированная ратуша когда-то была библиотекой, обстрелянной сербскими войсками в 1992. В результате пожара было сожжено полтора миллиона книг, многие из которых османские; в подземном архивном пространстве, когда-то использовавшемся как подземелье, остались только черно-белые фотографии коллекции. На полах и стенах самого здания, почти идеально отреставрированного, воспроизведенная еврейская звезда Давида и каллиграфия в исламском стиле отражают многослойную историю города, видимую сегодня благодаря педантичным археологам, оплачиваемым ЕС.

Эрдоган и его правительство ПСР всегда осознавали политические преимущества возрождения влияния в Балканском регионе, особенно для торговли, но за этим стоит более эмоциональный импульс: Эрдоган идентифицирует себя как лидер Османской империи в неспокойное современное время и его уверенность в себе превратилась в странную реальность. Иногда он сигнализирует о своих османских полномочиях деспотичным символизмом, сидя в своем недавно построенном Белом дворце с 1000 комнатами в Анкаре со всеми атрибутами современного султана, а иногда открыто, например, когда он оплакивал точную потерю османских территорий в падение Империи в 1923:

В 1914 году наша земля занимала два с половиной миллиона квадратных километров. Через девять лет она сократилась до семисот восьмидесяти тысяч квадратных километров.

 

«Наша земля» является ключом: Эрдоган и его коллеги-основатели ПСР предполагают и активно продвигают политический континуум между Османской империей и современной Турцией, которого не существует; Прошло почти 100 лет после распада Империи, и многое изменилось с тех пор, как Ататюрк основал новое национальное государство. Во время освобождения Мосула в 2016 году турецкое государственное телевидение транслировало карты расширенной Турции, охватывающей северный Ирак, бывшую территорию Османской империи, что является явным признаком империалистических претензий. Если бы Балканы были столь же уязвимы, возможно, на карте были бы и эти территории. Как бы то ни было, турки мягко обыгрывают Запад.

Между Османской империей и Турецкой Республикой может и не быть политического континуума, но есть социальные и культурные континуумы. В самой Турции, сердце империи, до сих пор сохранились признаки разнообразной жизни османского прошлого страны, в людях, языке и архитектуре, и то же самое касается многих стран, которые когда-то составляли часть ее разрастающейся империи, начиная с Ливана. в Боснию — если знать, где искать.

Алев Скотт — автор книги Османская одиссея: Путешествие по затерянной империи (Риверран, 2018). Статья первоначально появилась в мартовском выпуске History Today за 2019 год под заголовком «Империя наносит ответный удар?»

Стран, которых больше не существует 2022

Хотя у патриотичных людей часто возникает искушение думать о своей родине как о вечной и вечной, неоспоримым фактом является то, что иногда даже страны перестают существовать.

Почему страны перестают существовать?

Существует несколько возможных причин гибели нации. Некоторые страны объединяются, чтобы сформировать (или преобразовать, в случае Восточной Германии и Западной Германии) единую страну. Другие страны распались, например, Союз Советских Социалистических Республик (СССР), распавшийся в конце XIX века на 15 более мелких стран.80-х и начала 1990-х. Некоторые страны были аннексированы, например, когда растущие Соединенные Штаты Америки поглотили зарождающуюся Республику Техас в 1845 году. Другие были полностью завоеваны и ассимилированы, как это произошло, когда Вьетнам поглотил королевство Чампа. Наконец (и наименее катастрофично), некоторые народы остались нетронутыми и просто приняли новое название, например, когда Цейлон «умер» и возродился как Шри-Ланка в 1972 году.

Список наиболее известных наций, прекративших свое существование за всю историю:

• Абиссиния — теперь известная как Эфиопия
• Австро-Венгрия — регион, в который входили Австрия, Венгрия, Италия, Польша, Румыния, Чехия и Балканы. Прекратил свое существование после Первой мировой войны.
• Басутоленд — ныне известный как Лесото
• Бенгалия — теперь часть Индии и Бангладеш
• Бирма — сейчас известна как Мьянма
• Каталония — Автономный регион Испании
• Цейлон — теперь известный как Шри-Ланка
• Чампа — расположен на территории нынешнего Вьетнама 9.0098
• Корсика — сейчас департамент Франции
• Восточная Германия — воссоединилась с Западной Германией, чтобы стать Германией
• Восточный Пакистан — теперь известен как Бангладеш
.
• Англия — теперь часть Соединенного Королевства
• Великая Колумбия — когда-то была Панамой, Колумбией, Эквадором и Венесуэлой
.
• Гавайи Была страной до присоединения к США
• Новая Гренада — теперь известная как Республика Колумбия
• Ньюфаундленд — теперь канадская провинция
• Северный Йемен — объединился с Южным Йеменом в 1990 году, чтобы стать Йеменом
• Османская империя — когда-то включала части Венгрии, России, Турции, Ближнего Востока, Балкан и Северной Африки
• Персия — теперь известная как Иран
• Пруссия — Когда-то входила в состав Германии и Польши. Он был расформирован после Второй мировой войны.
• Родезия — теперь известная как Зимбабве
• Шотландия — теперь часть Соединенного Королевства
• Сиам — теперь известен как Таиланд
• Сикким — теперь часть Северной Индии
• Южный Вьетнам — теперь известен как Вьетнам
• Южный Йемен — объединился с Северным Йеменом в 1990 году, чтобы стать Йеменом
• Юго-Западная Африка — сейчас известна как Намибия
• Танганьика — Объединение с Занзибаром в Танзанию
• Техас — был независимой страной, пока не был аннексирован Соединенными Штатами
• Тибет — ныне автономный район Китая
• Трансиордания — теперь известная как Иордания
• Союз Советских Социалистических Республик — Делится на 15 стран в 1988-1991
• Объединенная Арабская Республика — разделена на Сирию и Египет
• Вермонт — была независимой страной, пока не вошла в состав США как штат
.
• Уэльс — теперь часть Соединенного Королевства
• Западная Флорида (Республика) — части Флориды, Луизианы и Миссисипи, провозгласившие независимость от испанского владычества, стали территорией Соединенных Штатов менее чем за 90 дней.
• Западная Германия — воссоединилась с Восточной Германией, чтобы стать Германией
• Западное Самоа — изменено название на Самоа в 19 г.97 (Восточного Самоа нет, но Американское Самоа лежит восточнее)
• Югославия — Разделение на шесть стран в 1990-х годах
• Заир — теперь известный как Демократическая Республика Конго
• Занзибар — Объединение с Танганьикой в ​​Танзанию

События, повлиявшие на падение и подъем стран за последнее столетие

Первая и Вторая мировые войны привели к огромным нарушениям мировоззрения и существования многих стран по всему миру. Эльзас-Лотарингия, регион на границе Франции и Германии, прекратил свое существование в 1918 с окончанием Первой мировой войны. Веймарская республика стала нацистской Германией, обе из которых больше не существуют и являются частями современной Германии.

Медленный распад Советского Союза в 1988-1992 годах привел к появлению 15 отдельных стран Европы и Азии. Вместе с ним распались Чехословакия и Югославия, две страны, возникшие в результате Первой и Второй мировых войн и имевшие прочные связи с СССР. Чехословакия стала Чехией и Словакией, а Югославия распалась и образовала Боснию и Герцеговину, Хорватию, Черногорию, Македонию, Словению, Сербию и Косово (которое боролось за независимость от Сербии в 2021 году).

На Ближнем Востоке Объединенная Арабская Республика была образована в 1958 году путем слияния Египта и Сирии; Затем ОАР попыталась добавить третью страну, которая тогда называлась Северный Йемен, и стала Соединенными Арабскими Штатами. И UAR, и UAS распались в 1961 году.

Некоторые считают, что коренные американцы и коренные народы имеют исторические суверенные государства, поскольку когда-то у них были свои правительства и племенные союзы, но теперь они являются частью современных стран, таких как Соединенные Штаты, Канада. , и Мексика. Вокруг этой идеи существуют серьезные разногласия, поскольку Конституция США допускает автономию коренных племен, но эта автономия часто плохо соблюдается или просто игнорируется.

Countries that No Longer Exist 2022

Countries that No Longer Exist 2022

1. Countries That No Longer Exist
2. List of Former Sovereign States — Wiki

Sources

The Ottoman experience | Американская академия искусств и наук

Когда приобретенные штаты привыкли жить на свободе по своим законам, их можно удержать тремя способами. Во-первых, ограбить их; второй — поехать и жить там лично; в-третьих, позволить им жить по своим законам, взяв с них дань и создав в стране правительство, состоящее из немногих, которые будут держать его в дружеских отношениях с вами.

– Макиавелли, Принц, 1532

В конце пятнадцатого века османскому писцу по имени Бали было поручено исследовать недавно приобретенный остров Лемнос в северной части Эгейского моря. Османскому казначейству нужно было знать, каких доходов можно ожидать от острова. Бали изо всех сил старался объяснить животноводческие методы крестьян, чтобы казна поняла его расчет налога на овец:

поскольку климат острова умеренный и не слишком холодный, они, видимо, не привыкли к отделив своих баранов от своих овец. По этой причине их ягнята не привязаны к одному сезону. Если бы их считали вместе с овцами, это причинило бы крестьянам некоторое горе; потому что они желали и согласились дать 1 акче на голову овец, их ягнята с ними не считались. Было записано, что учитываются только их овцы и что за голову овцы дается 1 акче . их слова в имперский обзор, который попадет во дворец в Стамбуле. Но это больше, чем образ. Эта деталь из исследования острова Лемнос в 1490 году является ранним примером того, что оказалось устойчивым имперским стилем, который имел две важные и тесно связанные черты. Во-первых, империя обладала необычайной способностью находить тех немногочисленных местных жителей, которые хотели и могли сохранить дружественными Дому Османа обширные территории. Во-вторых, османская имперская администрация обладала сверхъестественным умением проникать в только что завоеванную территорию и выяснять, как там дела обстоят. Прочитав местный ландшафт, он соответствующим образом скорректирует имперское правление.

Короче говоря, исключительная чувствительность османской элиты к местным условиям позволила им построить империю на трех континентах, которая просуществовала много веков.

Османы впервые появляются на исторической сцене в самом конце тринадцатого века. В королевском мифе династия, конечно, восходит гораздо дальше, но только под предводительством Османа (1299–1326) этой небольшой группе воинов удалось отойти от своей базы в северо-западной Анатолии и начать завоевывать территории. 2 Их первые значительные победы произошли на Балканах, и эти завоевания позволили им вернуться в западную Анатолию полными людей и денег. К середине пятнадцатого века они окружили византийскую столицу Константинополь. Их захват великого города в 1453 году ознаменовал начало имперской фазы османской истории.

В течение следующего столетия они неуклонно продвигались на восток, а затем на юг. Сначала они разгромили оставшиеся турецкие княжества в Анатолии, а затем, в 1516 и 1517 годах, завоевали центральные земли исламского мира — Сирию, Палестину и Египет. Благодаря этим недавним завоеваниям они теперь могли претендовать на лидерство в исламском мире. Наибольших территориальных размеров империя достигла при Сулеймане (1520–1566 гг.), который завоевал Венгрию на севере (1526 г.), Ирак на востоке (1534 г.) и Северную Африку на западе — последний в серии дополнительных завоеваний, начиная с ранней части его правления.

За исключением потери Венгрии в конце семнадцатого века, территория империи оставалась относительно стабильной до начала девятнадцатого века. Сербское (1804 г.) и греческое (1821 г.) восстания стали началом того, что оказалось неостановимым оттоком территории в сердце европейской империи. Сочетание националистических устремлений и вмешательства великих держав привело к распаду Османской империи в Европе накануне Первой мировой войны. Вступление Османской империи в войну на стороне Германии имело фатальные последствия для выживания того, что осталось от империи. Победоносные британская и французская армии захватили Ближний Восток и разделили его на колонии, хотя их называли «мандатами» из уважения к растущим антиколониалистским настроениям. Анатолия, которая была всем, что осталось, также находилась под угрозой раздела между различными претендентами. Только неожиданное военное сопротивление группы разочаровавшихся офицеров Османской армии во главе с выдающимся Мустафой Кемалем, позже известным как Ататюрк, спасло положение.

Но Кемаль не был заинтересован в спасении империи. Скорее, он хотел создать современное государство, которое заменило бы побежденную империю, лидеры которой оказались не в состоянии дать ответ европейскому империализму. Таким образом, по иронии судьбы именно турок положил конец Османской империи. Под руководством Ататюрка Великое национальное собрание упразднило султанат в 1922 году и провозгласило новую Турецкую Республику в 1923 году. покоряя один город за другим в быстрой последовательности. Вскоре армия сделает то же самое в Анатолии и на арабских землях. Вполне естественно, что именно янычар, а не писец, занимает видное место в общепринятых изображениях империи в золотой век завоеваний.

Янычар с грохотом тарелок маршировал на поле битвы и был ужасом христианского мира. По сравнению с европейскими вооруженными силами янычарский корпус отличался высокой дисциплиной; Говорили, что когда янычары одновременно склоняли головы, они напоминали поле спелой кукурузы, колышущееся на ветру. Янычары, казалось, олицетворяли все, во что верили — и в значительной степени до сих пор верят — в связи с величием османов в период их расцвета в пятнадцатом и шестнадцатом веках. Вырванный из груди своей (христианской) матери в молодом возрасте, он доказал способность султана проникать в общество и переделывать людей по своему желанию. Считалось, что после обучения янычар обладает непревзойденной воинской доблестью. В то же время он, как и вся остальная османская бюрократия, полностью подчинялся султану. Конечный результат часто описывается как идеально упорядоченная машина.

Неудивительно, что войны и завоевания, а не более приземленная деятельность писцов, по-прежнему находятся в центре нашего взгляда на османов. Мы наследники давней традиции европейских писаний об империи, и европейцы писали, думая о своих собственных проблемах. Османы представляли угрозу европейской цивилизации. «Силы этого самого могущественного императора бывают двух видов: морские и сухопутные, и оба они ужасны», — писал венецианский дипломат в 1573 году. это произвело на европейцев неизгладимое впечатление. Византийский Халкокондил изумлялся, что «нет государя, у которого его армии и лагеря были бы в лучшем порядке, как в изобилии съестных припасов, так и в прекрасном порядке, в котором они расположились бы лагерем без какого-либо беспорядка или смущения».0003

Но чрезмерное внимание к османской военной машине отвлекло наше внимание от понимания того, как османы на самом деле управляли своими обширными территориями на протяжении более шестисот лет. Военные завоевания создали империю, но не укрепили и не смогли ее удержать. Для этого османам нужны были писцы, а не янычары. Лемнос — один из самых ранних примеров имперского стиля, который в значительной степени полагался на местных жителей, чтобы управлять делами Стамбула. Этот пример подрывает представление о том, что империей управляла центральная бюрократия, чей диктат осуществлялся с помощью военной силы.

Лемнос был оспариваемой территорией на границе Османской империи в 1490 году. За предыдущие полвека остров то и дело переходил от латинского к османскому владычеству; самый последний обмен произошел всего десять лет назад, когда венецианцы сдали остров султану Беязиту II. Тем не менее, гарнизон на острове составлял всего девятнадцать янычар (некоторые из них, недавно принявшие ислам, говорили по-гречески). Настоящую работу по обеспечению обороны острова выполняли несколько сотен местных христианских солдат, которые пользовались льготным налоговым статусом в обмен на свою военную службу и были завербованы османами именно по той причине, что выполняли аналогичную функцию при Византийцы. Местная знать сохранила свои владения, а церковное и монастырское имущество осталось нетронутым.

Даже в этом кратком отчете мы можем увидеть острую внимательность османов к местным жителям не только с точки зрения размещения, но и способности оценить ситуацию и обратить ее в пользу османов. Склонность к кооптации была очевидна с того самого момента, как османы вошли в исторические записи. В случае с Лемносом они смогли определить, кто традиционно брал на себя защиту острова, и завербовать их. Мы не знаем, кем был Бали; он мог быть греком по происхождению, который обратился в ислам и присоединился к бюрократии. Или же его мог сопровождать переводчик, который передавал его запросы лимниотам. Как бы то ни было, османы смогли использовать должным образом обученных людей, которые эффективно превратили завоевания в провинции, приносящие налоги.

Если мы обратимся к недавно завоеванной Палестине середины шестнадцатого века, мы увидим тот же метод. К настоящему времени османская бюрократия была полностью развита, и палестинские провинции получили полный набор чиновников, намного больше, чем на Лемносе в 1490 году. Но эти чиновники быстро включили деревенских лидеров в иерархию правительства, хотя и неформально. Должность главы деревни, известная как rais , была уже очень старой к тому времени, когда османы прибыли в Плодородный Полумесяц. Они сохранили раис как полезную связь с податным населением и наградили его рясами (традиционный подарок чиновникам с первых дней ислама), тем самым интегрировав местных лидеров в символическую структуру империи.

Местные жители также играли важную роль в процессах османского суда, где сходились многие линии власти. kadi , или судья, регулярно обращался к местным экспертам за помощью в расследовании представляемых ему дел, таких как споры о налогообложении. Впечатленные четкими категориями в османских геодезических регистрах, мы не смогли должным образом оценить, насколько сложным было налогообложение. Палестинские оливковые деревья, например, облагались налогом по-разному в зависимости от их возраста, что влияло на их способность плодоносить. Маловероятно, что кто-то из Стамбула смог бы определить возраст этих деревьев.5

Даже те, кто официально служил от имени султана, представляли собой более разнородную группу, чем обычно представляют. До семнадцатого века связь между военной и провинциальной администрацией была важным инструментом османского управления. В обмен на свою работу солдаты султана, известные как тимариоты, получали одну или несколько деревень, доход от которых они имели право собирать. Когда они не были в походе, эти солдаты жили в своих владениях или рядом с ними. Таким образом, государство поддерживало армию и получало класс провинциальных администраторов, на которых возлагались обязанности по сбору налогов и поддержанию правопорядка.

Но сельская администрация находилась не в одних руках тимариотов. Когда провинция Айнтаб в юго-восточной Анатолии была отвоевана у мамлюков и присоединена к владениям империи в 1517 году, не все деревни были переданы солдатам постоянной армии. Некоторые достались местным вождям туркменских племен, а другие остались в руках городских магнатов из Айнтаба или соседнего Алеппо, которым они принадлежали в частном порядке. Например, деревня Кадидин действительно принадлежала очень особой семье, а именно наследникам последнего могущественного мамлюкского султана, у которого османы отняли Египет и Великую Сирию6. Семья Гаври проживала в Алеппо и наняла местного агента для управлять своими поместьями и собирать налоги. Со временем семья была поглощена османской элитой; генерал-губернатором Алеппо в 1574 году был некто Мехмед-паша аль-Гаури.

Случай с Палестиной и Айнтабом, о котором я только что говорил, особенно важен, потому что он произошел в середине шестнадцатого века, традиционно считающегося эпохой, когда османы были на пике своего могущества. Как мы видели, важная часть этой власти была административной; Османы наняли, развили и разместили класс имперских бюрократов по всей империи. Говорят, что эти бюрократы, сглаживавшие и сглаживавшие местные особенности, придавали империи ее эффективность и единообразие. В этой истории империи местные элиты либо не развивались, либо их обходили стороной, и они стали важными только позже, когда центральная бюрократия стала менее эффективной.

Это описание преувеличивает случай и ошибочно классифицирует то, что было довольно мимолетным моментом, как классический момент, от которого, как говорят, отклонились все будущие события. В конце концов, османы отправили кадрового офицера в Палестину только в 1520 году; к концу века весь регион снова оказался под контролем бедуинских вождей, которые были официально признаны османами в качестве местных губернаторов.7

чтобы охарактеризовать созвездие сил, управлявших империей в целом в семнадцатом и восемнадцатом веках. Он описал класс консервативных знатных людей, прочно укоренившихся в местном обществе и оснащенных собственными частными ополчениями, которые предложили себя в качестве посредников между османскими властями и провинциальным обществом. Османы довольствовались тем, что полагались на эти неформальные элиты, предоставляя им привилегии по сбору налогов и политические должности в обмен на лояльность.

Вместо того, чтобы представить это развитие как упадок, историки теперь задают более открытые вопросы об опыте провинциальной жизни в Османской империи семнадцатого и восемнадцатого веков. По удачной фразе одного историка, мы хотели бы узнать больше о «значении автономии».

Как и во всей Османской империи, у Наблуси было сильное чувство местной идентичности, которое подпитывалось имперским стилем правления. Они гордились красотой своего города, чьи двадцать два полноводных источника питали окружающие его оливковые рощи, виноградники и фруктовые сады. Местность подкреплялась тем фактом, что городом правили местные сыновья, большинство из которых происходили из одних и тех же семей на протяжении поколений. Многие из патриархов правящих семей изначально прибыли в город в качестве османских солдат, но быстро растворились в местном населении, вступив в брак с богатыми торговыми и религиозными семьями. Они соперничали друг с другом за назначение на политические посты, и этот процесс контролировался и умело использовался османским губернатором Дамаска.

Их консервативное правление сохранилось даже во время потрясений девятнадцатого века. Хотя они не были склонны сражаться за султана в отдаленных местах, они быстро защищались, когда им угрожали. В ходе вторжения Наполеона в Египет именно Наблуси принесли французскому императору его первое поражение в Палестине. Ростовщичество и торговые сети, а не военная мощь и сбор налогов, связывали сельскую местность с городом. Давние клиентские отношения между крестьянами и городскими торговцами передавались от отца к сыну, и укорененность этих сетей позволяла торговой деятельности процветать на обширной территории, несмотря на зачастую непредсказуемую политическую обстановку. Даже сегодня пожилые палестинцы помнят, как их дедушки должны были принимать своих сельских клиентов, когда они приезжали в город. Крестьян нужно было содержать и хорошо кормить, чтобы их городские покровители не потеряли честь.

Помимо подчеркивания милитаризма, традиция европейского письма об Османской империи также прочно закрепила исламскую идентичность империи в сознании широкого читателя. Термин «мусульманская империя» был не просто описательным; это было своего рода стенографией того, что, как мы думаем, представляли османы. Говорят, что их успешные военные завоевания были обусловлены религиозным обязательством вести священную войну против неверных. Есть стандартный поклон Сулейману Великолепному, который привел правовую систему империи в соответствие с исламскими заповедями. Европейские ученые также обычно обращаются к исламу, чтобы объяснить старую истину — закат Османской империи. Согласно этой теории, упадок был частично вызван подъемом нетерпимого исламского духа, который душил творчество9.

Было бы ошибкой описывать османов с точки зрения какой-то важной исламской миссии. Побуждение сделать это, я думаю, является отражением того факта, что любую дискуссию об империи сегодня очень трудно отделить от идеологии империализма. Мы должны отделить практику империи от идеологии империализма, если хотим понять Османскую империю. Империя как управление существовала задолго до империализма как идеологии. В частности, в средиземноморском мире, который находился под имперским правлением со времен римлян, османы смогли опираться на ряд богатых политических и культурных традиций, лишь некоторые из которых были исламскими. Задача заключалась не в том, чтобы оправдать империю10. Какие еще устремления могли быть у потенциального правителя? Задача состояла в том, чтобы оправдать себя как настоящих лидеров новая империя . Это был Дом Османа, а не империя, которая находилась под судом, пока новое государство медленно формировалось.

Притязания Османской империи на легитимность основывались на нескольких источниках, из которых исламская традиция была лишь одним из них. По словам одного историка, «османы были очень гибкими в использовании легитимизирующих идеологий»11. Одним из первых появившихся тропов было прославление первых османов как гази , или воинов ислама, чьи набеги и войны были частью наложенного Богом обязательства.12 Это было достаточно прямым заявлением в отношении Балкан, где население было христианским. Чтобы обойти несколько неловкий факт, что многие из ранних войн в Анатолии велись против других мусульманских правителей, были разработаны две традиции. Во-первых, утверждалось, что зачастую территории приобретались мирным путем, а не силой оружия. Во-вторых, побежденных правителей обвиняли в угнетении мусульман, что оправдывало османское вмешательство. Некоторые историки дошли до того, что задались вопросом, считали ли османы себя исламскими воинами или же они придерживались более общего и религиозно неспецифического идеала героизма и благородного поведения.

Османы также утверждали более прославленную генеалогию, чем генеалогия других турецких эмиров в Анатолии. Они утверждали, что их султаны произошли от Оуз-хана, легендарного великого правителя и предка тюрков, в то время как их турецкие соседи были лишь дальними родственниками.

Когда Мехмед Завоеватель взял Константинополь, имперскую столицу по преимуществу, в 1453 году, он перенял многие имперские мотивы, в том числе Золотое яблоко, общепризнанный символ универсального суверенитета. жил просто и молился вместе с братьями-мусульманами в мечети. Дворец, который Мехмед построил для себя на древнем акрополе Византии, был предназначен для обеспечения имперского уединения, как и династический свод законов, который он составил к концу своего правления. Среди прочего, он отменил обычай есть в присутствии его придворных и строго ограничил случаи, когда петиции могли быть представлены ему лично. Мехмет, как известно, был вдохновлен империями прошлого и считал себя наследником Римской империи. Его отождествление с Александром Македонским было настолько сильным, что он заказал биографию самого себя на греческом языке на той же бумаге и в том же формате, что и его копия 9 Арриана.0023 Жизнь Александра Македонского . Последнее ему читали ежедневно.14

В начале шестнадцатого века возник враг более грозный, чем лоскутное одеяло из турецких эмиратов, сметенных османами в Анатолии. В Иране династия Сефевидов, основанная харизматическим мистическим лидером Исмаилом Шахом, провозгласила воинствующий шиизм, который был представлен как морально, религиозно и политически превосходящий суннитскую форму ислама, существовавшую в Османской империи. Укрепление испанского правления Габсбургов на другом конце Средиземноморья также способствовало эпохе напряженной идеологической конкуренции.

В ответ османы все чаще изображали себя набожными ортодоксальными мусульманами. Сулейман, которому помогал его энергичный и давний религиозный советник, стремился примирить султанизм с исламским правом в амбициозной программе правовой реформы, которая включала усиление исламских судов и расширение компетенции государства над вопросами, которые ранее не представляли особого интереса. , например брак. В 1540-х годах Сулейман добавил к своему списку титулов исламский термин «халиф».

Менее известный образ Сулеймана — Законодатель в образе Мессии; пророческие и мессианские течения, которые были так сильны в Европе и Средиземноморье в шестнадцатом веке, имели аналог в Османской империи. Окружающие и сам Сулейман провозгласили его Императором Последней Эпохи, которому вскоре предстоит установить вселенское владычество. Геомант султана писал, что окончательную победу и установление всеобщего господства ислама обеспечит армия невидимых святых, сражающихся на стороне султана.

Однако еще до смерти Сулеймана в 1566 г. возник новый акцент на институциональном и судебном совершенствовании султана. Он больше не был беспокойным завоевателем мира, его превозносили как создателя и тихого центра совершенного порядка; он был Прибежищем Мира. По мере того как османская военная машина сворачивалась, писатели семнадцатого века еще больше поощряли идею консолидации. Ссылаясь на теории и биологические метафоры Ибн Хальдуна, они заявили, что империя больше не находится в героической фазе расширения, а вступила в более зрелую стадию безопасности и спокойствия.

На протяжении всех преобразований имперского образа обеспечение справедливости, в особенности крестьянства, оставалось абсолютно центральным элементом султанской легитимности. Это не было пустой риторикой. Понятно, что и население, и султан серьезно относились к ответственности последнего за правосудие; Османские архивы забиты тысячами петиций, которые были зарегистрированы в реестрах и на которые год за годом давались ответы. Зал совета во дворце, где читались петиции, был построен с открытыми стенами, что символизировало свободный доступ подданных империи, мусульман и немусульман, к имперскому правосудию. Эта обязанность правителя обеспечивать справедливость, олицетворять имперскую благосклонность была тем, что османы разделяли со всеми досовременными государствами. В ближневосточной традиции это выражалось через Круг Справедливости, гласивший, что правитель не может существовать без военных, ни военные без меча, ни меч без денег, ни деньги без крестьян, ни крестьяне без справедливость. Китайцы также связывали королевскую легитимность с обеспечением справедливости для крестьян. Право на обращение к королю было ограничено в Европе, но и там правосудие было жемчужиной в короне христианского короля.

Круг Справедливости представлял собой консенсус в отношении надлежащего устройства общества, который разделяли как правители, так и управляемые. Этот консенсус распадется в девятнадцатом веке, и само государство начнет его демонтаж.

Благодаря умелой кооптации военных и финансовых лидеров османы достигли формы правления, которая была чрезвычайно стабильной, хотя для ее поддержания требовалось постоянно торговаться. Однако оборотная сторона медали заключалась в том, что правительство могло добиться лишь незначительного уровня приверженности большинства своих подданных. Его возможности по мобилизации рабочей силы и денег были ограничены. Жители Шхема, например, вполне охотно воевали с Наполеоном, но предпринимали они это в защиту местных интересов, а не от имени султана.

На какое-то время этого было достаточно. Однако последняя четверть восемнадцатого века была отмечена войной, войной и еще раз войной. России, мощь которой неуклонно росла, удалось отвоевать у османов Крым и северные берега Черного моря. Шок от этих потерь был велик, так как оба были районами компактного проживания мусульман. Османы также воевали с Габсбургами. Затем последовала французская оккупация Египта в 1798 году, которая ознаменовала возвращение конфликта великих держав в Средиземноморье после долгого перерыва. Беспорядки продолжались на протяжении наполеоновских войн, включая внутреннее восстание в Сербии, получившее поддержку извне из-за европейских замыслов в отношении Османской империи.

Столкнувшись с этими угрозами, османские султаны, начиная с Селима III, инициировали серию реформ, которые на самом базовом уровне стремились мобилизовать людей и ресурсы империи на службу государству. Военная реформа, естественно, была первоначальным приоритетом, но инициативы вскоре распространились на другие области, такие как образование. В 1827 году была открыта медицинская школа для подготовки врачей для новой армии. В 1830-х годах количество школ увеличилось, поскольку султан Махмуд II, которого иногда называют Петром Великим Османской империи, стремился создать не только офицерский корпус, но и новую государственную службу для реализации и обеспечения соблюдения его мер.

Знаменитый декрет 1839 года, впоследствии известный как Танзимат, изложил основные темы османской реформы. Эти темы изменялись, разбавлялись или усиливались в течение следующих восьмидесяти лет или около того, но тем не менее они оставались основой государственной политики. Танзимат провозгласил безопасность жизни, чести и собственности для всех османских подданных. Откупное откупное хозяйство было отменено, и была создана тщательно продуманная централизованная провинциальная администрация по образцу французской системы. Было провозглашено равенство перед законом всех подданных, мусульман и немусульман.

Эти меры, а также ряд более мелких реформ были связаны с желанием мобилизовать общество и эффективно направлять его через новое энергичное централизованное государство. Была надежда, что, сделав права собственности более безопасными, новый класс владельцев частной собственности увеличит доходы от сельского хозяйства. Провозглашение религиозного равенства перед законом было направлено на создание новой светской элиты — группы ярых османских граждан, которые станут верными патриотами, мало чем отличающимися от тех, что были во Франции, Англии и других восходящих европейских национальных государствах.

Османские реформы были амбициозными и масштабными. Неудивительно, что некоторые из них встретили сопротивление, а многие другие были выполнены несовершенно или частично. На Балканах османы, окруженные соперничеством великих держав и территориальными амбициями новых национальных государств на полуострове, бежали наперегонки. Неурожай в Боснии и Герцеговине в 1874 году привел к крестьянскому восстанию в следующем году. Сто лет назад это было бы чисто внутренним делом, но быстро переросло в международный кризис, который в результате длинной и запутанной череды событий завершился созданием в 1878 г. нового государства Болгарии. Первой войны Османская империя потеряла почти все свои европейские территории.

Однако в других местах, в Анатолии и арабских землях, Османская империя фактически стала более могущественной, более рациональной и более способной навязывать свою волю обществу. Столкнувшись с вторжением европейцев, она не распалась, как многие другие незападные империи, например Иран и Индия. Бюрократам удалось не только централизовать многие виды деятельности империи, но и установить эффективное правление в местах, которыми всегда было трудно управлять, например в племенных районах Аравии и Трансиордании. Благодаря применению реформистского земельного законодательства Трансиордания восстановила уровень демографического и экономического роста, невиданный со времен Византии.15 В последней четверти века англичане, которые были заняты заключением местных соглашений с арабскими шейхами, Влияние османов в Персидском заливе.

Тем не менее, реформы, начав такую ​​решительную атаку на традиционные механизмы разделения власти, радикально переосмыслив отношения между правителем и управляемым, потребовали от правительства приступить к амбициозному проекту идеологической легитимации. Его реакция была очень похожа на реакцию других модернизирующихся империй, таких как Австрия, Россия и Япония, в скороварке девятнадцатого века. «Изобретение традиции» резко увеличило помпезность и пышность, окружавшие султана и всю деятельность государства. К концу девятнадцатого века, например, любопытные зрители выстроились вдоль дороги, чтобы посмотреть церемонию пятничной молитвы, когда Абдулхамид и его свита покинули дворец и направились к мечети Йылдыз. Албанские стражники в ливреях, сверкая копьями на солнце, сопровождали императорское ландо, в то время как военный оркестр играл 9 часов.0023 Хамидие , музыкальный салют султану. Для размещения иностранных гостей, которым разрешалось наблюдать за процессией и приветствовать монарха, было построено нечто вроде помоста.

Государство также пыталось определить новую основу для лояльности к Дому Османа. В середине века предпочтение отдавалось новой концепции османского патриотизма, провозглашавшей единство и равенство всех османских подданных. По мере того как время шло и европейские провинции отпадали, исламский, а затем и турецкий национализм сделал прежнюю концепцию османского гражданства все более проблематичной. На протяжении этого последнего века существования империи проект османского подчинения был полон напряженности и противоречий, которые подрывали ранее устойчивые традиции правления. Использование режимом исламского наследия было сложным и многогранным. Османы стремились использовать ислам в имперских целях в своего рода «исламском этатизме», точно так же, как Екатерина II использовала христианскую ортодоксию в России, а Мария Терезия обратилась в католицизм в землях Габсбургов. Среди прочего, ислам использовался для того, чтобы попытаться привлечь мусульманских подданных империи к модернизирующим целям государства. После уничтожения янычар Махмуд II обратился к призыву на военную службу османских мусульманских подданных и назвал свою новую армию «Обученными воинами-победителями Мухаммеда». Это только один пример. Снова и снова в течение следующего столетия политические лидеры обращались к исламу как к способу установления связи между собой и своими мусульманскими подданными.

В то же время османы остановились на исламе, чтобы сформулировать и провозгласить свое фундаментальное отличие от Запада в эпоху безудержной вестернизации. Парадоксально, что и европейцы видели в исламе определяющую черту Востока, хотя выводы, которые они из этого делали, были совсем другими. И все же, как мы видели в реформах Танзимата, Османская империя неуклонно проводила политику секуляризации.

Как примирить эти кажущиеся противоположности? Мы должны понимать, что в Османской реформе была центральная напряженность. Цель заключалась не только в укреплении государства; нужно было определенным образом укрепить его, чтобы государство выглядело бюрократическим, толерантным и, главное, современным. В этом смысле Танзимат был интериоризацией европейских представлений о Востоке и его проблемах. Но османы также были обязаны сопротивляться Западу, потому что Запад отрицал возможность прогресса для мусульманского мира. Принятие ислама было их способом бросить вызов судьбе, которая была им предсказана.

По иронии судьбы, арабские элиты никогда не были более османскими, чем в момент распада империи.16 Отказавшись от более свободного стиля правления, который был типичен для предыдущих веков, реформы девятнадцатого века привели к созданию нескольких поколений арабских бюрократов, которые были тесно связана с имперским проектом. Арабский чиновник в 1900 году с большей вероятностью говорил по-турецки и отправил своего сына учиться в Стамбул в одну из новых академий, чем его предшественник сто лет назад. Это помогает объяснить, почему, несмотря на миф о Лоуренсе Аравийском, подавляющее большинство арабов до самого конца оставались верными империи.

Эта лояльность сделала арабский мир крайне неподготовленным к переменам, которые внезапно обрушились на него после Первой мировой войны. Мало того, что он был насильственно отрезан от государства, которое определяло его политическое существование в прошлом. четыреста лет; ему также пришлось столкнуться с беспрецедентным уровнем участия великих держав в регионе, поскольку британцы и французы приступили к установлению своих соответствующих сфер влияния. В критические дни и месяцы после османского поражения в 19 г.18 ноября арабам не удалось создать лидера калибра Ататюрка. Это не могло быть просто совпадением. В конце концов, политический класс представлял собой провинциальную элиту, у которой не было тех навыков руководства, которыми обладали турки. Хуже того, драконовская политика Османской империи в отношении арабских националистов во время Первой мировой войны привела к огромной поляризации (некоторые из казненных были родственниками старых, более консервативных политиков, поддерживавших империю), и это еще больше затруднило достижение солидарности против западного империализма.

Наконец, эффективному ответу помешал крайний локализм арабских элит. Частично это было связано с возможностями, предоставленными имперским соперничеством в регионе. Сирийское руководство, например, стремилось сотрудничать с британцами в надежде, что они заставят французов покинуть Сирию. Но палестинцы считали, что сирийцы должны решительно противостоять британскому плану создания еврейского национального дома в Палестине. Однако местничество ушло глубже, чем дилеммы момента.

Это эссе началось с того, что османский писец объяснил своему начальству в Стамбуле условия животноводства на острове Лемнос. Даже в амбициозном девятнадцатом веке, когда государство работало над созданием более сплоченного общества, османы всегда охотно приспосабливались к местным реалиям и работали с местной элитой. Этот стиль правления поощрял соответствующий провинциализм со стороны арабов. Люди, руководившие своими обществами в последние десятилетия существования империи, знали, как решать местные проблемы, но им было очень трудно реагировать на более масштабные кризисы, такие как введение европейских мандатов по всему Ближнему Востоку. Их неспособность сопротивляться западному колониализму будет иметь серьезные и роковые последствия, которые мы переживаем и сегодня.

Примечания

• 1 Хит В. Лоури, Османские реалии пятнадцатого века: христианская крестьянская жизнь на эгейском острове Лемнос (Стамбул: Эрен, 2002), 109.
• 2Именно Осман дал династии название – Османлы, или последователи Османа. Для европейских наблюдателей «османы» стали «османами».
• 3 Люсетт Валенси, Рождение деспота: Венеция и возвышенная Порта (Итака, Нью-Йорк: издательство Корнельского университета, 1993), 28.
• 4 Джейсон Гудвин, 9 лет0023 Повелители горизонтов: история Османской империи (Лондон: Chatto & Windus, 1998), 70.
• 5 Этот отчет об османской администрации в Палестине взят из Эми Сингер, Палестинские крестьяне и османские чиновники: Сельская администрация вокруг Иерусалима шестнадцатого века (Кембридж: Издательство Кембриджского университета, 1994).
• 6Лесли П. Пирс, Рассказы о морали: закон и гендер в османском суде Айнтаба (Беркли: University of California Press, 2003), 139.
• 7Зингер, Палестинские крестьяне и османские чиновники , 32
• 8 Бешара Думани, Новое открытие Палестины: купцы и крестьяне в Джебель-Наблусе, 17:00–19:00 (Беркли: University of California Press, 1995).
• 9 См., например, предпоследнюю главу в книге Халила Инальджика Османская империя: классический век, 1300–1600 (Лондон: Феникс, 1994). Глава называется «Торжество фанатизма».
• 10Возможно, именно эта неспособность отделить империю от исторического опыта империализма привела рецензента в недавней New York Times Book Review , посвященный империям, чтобы заявить о «скучном единообразии азиатских империй». У османов, похоже, как и у Сефевидов и Великих Моголов, не было достаточно захватывающего проекта. См. Пол Кеннеди, «Завоеватели и миссионеры», The New York Times Book Review , 25 июля 2004 г. , стр. 10.
• 11 Линда Т. Дарлинг, Сбор доходов и легитимность: сбор налогов и управление финансами в Османской империи, 1560–1660 (Лейден: Э. Дж. Брилл, 1996), 294.
• 12 Среди османских историков ведутся бурные споры о том, в какой степени первые османы считали себя мусульманами, ведущими священную войну
• 13Легенда гласит, что у Александра Македонского было яблоко, сделанное из золота, взятого в качестве дани из завоеванных провинций, которое он держал в руке, как будто держал мир. Гюльру Неджипоглу, Архитектура, церемониал и власть: дворец Топкапы в пятнадцатом и шестнадцатом веках (Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1991), 12.
• 14Филип Манзель, Константинополь: город желаний мира, 1453–1924 (Нью-Йорк: St. Martin’s Press, 1996), 6.
• 15 Юджин Л. Роган, Границы государства в поздней Османской империи: Трансиордания, 1850–1921 (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1999), 69.
• 16 Здесь я говорю о Великой Сирии и Ираке. Египет находился под британской оккупацией с 1882 года, поэтому у него была совсем другая история.

Османская империя | История западной цивилизации II

После долгого упадка с 19 века Османская империя прекратила свое существование после поражения в Первой мировой войне, когда она была расформирована союзниками после окончания войны в 1918 году.

Учебная цель

Объясните, почему Османская империя потеряла власть и престиж

Ключевые моменты

• Османская империя была основана Османом I в 14 веке и достигла своего расцвета при Сулеймане Великолепном в 16 веке, простираясь от Персидского залива на востоке до Венгрии в на северо-западе и от Египта на юге до Кавказа на севере.
• В 19 веке империя столкнулась с трудностями в защите от иностранного вторжения и оккупации; он перестал вступать в конфликты самостоятельно и начал заключать союзы с такими европейскими странами, как Франция, Нидерланды, Великобритания и Россия.
• В период модернизации Танзимата серия конституционных реформ, проведенных правительством, привела к довольно современной рекрутской армии, реформам банковской системы, декриминализации гомосексуализма и замене религиозных законов светскими и гильдий современными фабриками.
• Османская империя долгое время была «больным человеком Европы» и после серии балканских войн к 1914 году была вытеснена почти со всей Европы и Северной Африки.
• Вторая конституционная эра началась после младотурецкой революции (3 июля 1908 г.) с объявления султаном о восстановлении конституции 1876 г. и повторном созыве османского парламента. Это положило начало распаду Османской империи.
• Империя вступила в Первую мировую войну как союзник Германии, и ее поражение и оккупация части ее территории союзными державами после войны привели к ее разделу и утрате ближневосточных территорий, которые были разделены между Соединенное Королевство и Франция.
• Успешная турецкая война за независимость против союзников-оккупантов привела к возникновению Турецкой Республики в сердце Анатолии и упразднению Османской монархии и халифата.

Ключевые термины

Война за независимость Турции

Война между турецкими националистами и марионетками союзников, а именно Грецией на западном фронте, Арменией на восточном, Францией на южном и с ними, Великобританией и Италией в Константинополе (ныне Стамбул) — после некоторых частей Турции были оккупированы и разделены после поражения Османской империи в Первой мировой войне. Это привело к основанию Турецкой Республики в центре Анатолии и упразднению Османской монархии и халифата.

Танзимат

Буквально означает «реорганизация», период реформирования Османской империи, начавшийся в 1839 г. и закончившийся Первой конституционной эрой в 1876 г. Эта эпоха характеризовалась различными попытками модернизировать Османскую империю и защитить ее территориальную целостность от националистических движений из внутри и агрессивных сил из-за пределов государства.

Младотурки

Движение за политические реформы в начале 20 века, в которое входили османские изгнанники, студенты, государственные служащие и армейские офицеры. Они выступали за замену абсолютной монархии Османской империи конституционным правительством. Позднее их лидеры подняли восстание против абсолютной власти султана Абдул-Хамида II в XIX в.08 Младотурецкая революция. Этой революцией они помогли установить Вторую конституционную эру в 1908 году, положив начало эре многопартийной демократии впервые в истории страны.

Османская империя, также известная как Турецкая империя, была основана в конце 13 века на северо-западе Анатолии в окрестностях Биледжик и Сегют вождем огузских тюркских племен Османом. После 1354 года османы перешли в Европу, и с завоеванием Балкан Османский бейлик превратился в трансконтинентальную империю. Османы положили конец Византийской империи с завоеванием Константинополя в 1453 году Мехмедом Завоевателем.

В 16-м и 17-м веках, на пике своего могущества при Сулеймане Великолепном, Османская империя была многонациональной, многоязычной империей, контролировавшей большую часть Юго-Восточной Европы, Западной Азии, Кавказа, Северной Африки и Рога. Африки. В начале 17 века империя насчитывала 32 провинции и многочисленные вассальные государства. Некоторые из них позже были присоединены к Османской империи, а другим в течение столетий были предоставлены различные виды автономии.

Имея Константинополь в качестве столицы и контролируя земли вокруг Средиземноморского бассейна, Османская империя была центром взаимодействия между восточным и западным мирами на протяжении шести столетий. В результате османы потерпели серьезные военные поражения в конце 18 и начале 19 веков, что побудило их инициировать всеобъемлющий процесс реформ и модернизации, известный как Танзимат. Империя объединилась с Германией в начале 20 века и вступила в Первую мировую войну с имперскими амбициями вернуть утраченные территории.

Поражение Империи и оккупация части ее территории союзными державами после Первой мировой войны привели к ее разделу и потере ее ближневосточных территорий, которые были разделены между Соединенным Королевством и Францией. Успешная турецкая война за независимость против союзников-оккупантов привела к возникновению Турецкой Республики в центре Анатолии и упразднению Османской монархии и халифата.

Начиная с конца 18 века, Османская империя столкнулась с трудностями, пытаясь защитить себя от иностранного вторжения и оккупации. В ответ на эти угрозы империя инициировала период огромных внутренних реформ, которые стали известны как Танзимат. Это позволило значительно укрепить центральное государство Османской империи, несмотря на шаткое международное положение империи. В течение 19XX веке османское государство становилось все более могущественным и рациональным, оказывая большее влияние на свое население, чем в любую предыдущую эпоху. Процесс реформ и модернизации в империи начался с провозглашения Низам-и Джедид (Нового порядка) во время правления султана Селима III (годы правления 1789-1807) и был отмечен несколькими указами о реформе, такими как Хатт- ı Şerif of Gülhane в 1839 году и Hatt-ı Hümayun в 1856 году. К концу этого периода в 1908 году османские вооруженные силы были несколько модернизированы и профессионализированы в соответствии с моделью западноевропейских армий.

В период Танзимата серия конституционных реформ, проведенных правительством, привела к довольно современной рекрутской армии, реформам банковской системы, декриминализации гомосексуализма и замене религиозных законов светскими и гильдий современными фабриками.

Поражение и распад Османской империи (1908–1922 гг.) начались со Второй конституционной эры, момента надежды и обещания, установленного младотурецкой революцией. Он восстановил Османскую конституцию 1876 года и ввел многопартийную политику с двухэтапной избирательной системой (избирательный закон) под османским парламентом. Конституция дала надежду, позволив гражданам империи модернизировать институты государства, омолодить его силу и дать ему возможность противостоять внешним силам. Его гарантии свобод обещали снять межобщинную напряженность и превратить империю в более гармоничное место.

Вместо этого этот период стал историей сумеречной борьбы Империи. Вторая конституционная эра началась после младотурецкой революции (3 июля 1908 г.) с объявлением султаном о восстановлении конституции 1876 г. и повторном созыве османского парламента. В эту эпоху доминирует политика Комитета Союза и Прогресса (CUP) и движения, которое впоследствии стало известно как младотурки. Хотя она начиналась как объединяющая прогрессивная партия, КЕП распалась в 1911 с основанием оппозиционной Партии свободы и согласия (Либеральный союз или Антанта), которая переманила многих наиболее либеральных депутатов из КЕП. Оставшиеся члены CUP, которые теперь приняли более доминирующий националистический тон перед лицом враждебности Балканских войн, сошлись на дуэли между Свободой и Согласием в серии перемен власти, которые в конечном итоге привели к тому, что CUP захватила власть у Свободы и Согласия в 1913 году. Османский государственный переворот и установление полного господства над османской политикой до конца Первой мировой войны. 0003

Правительство младотурок подписало секретный договор с Германией и в августе 1914 года учредило османско-германский союз, направленный против общего русского врага, но объединивший Империю на стороне Германии. Османская империя вступила в Первую мировую войну после инцидентов Goeben и Breslau , в которых она предоставила убежище двум немецким кораблям, спасавшимся от британских кораблей. Эти корабли, официально переданные Османскому флоту, но фактически все еще находившиеся под контролем Германии, атаковали русский порт Севастополь, тем самым втянув Империю в войну на стороне Центральных держав на ближневосточном театре военных действий.

Участие османов Первая мировая война на Ближнем Востоке закончилась арабским восстанием в 1916 году. Это восстание переломило ситуацию против османов на ближневосточном фронте, где они первоначально, казалось, имели преимущество в течение первых двух лет война. Когда 30 октября 1918 года было подписано Мудросское перемирие, единственными частями Аравийского полуострова, которые все еще находились под контролем Османской империи, были Йемен, Асир, город Медина, части северной Сирии и части северного Ирака. Эти территории были переданы британским войскам 23 января 19 г.19. Османы также были вынуждены эвакуировать части бывшей Российской империи на Кавказе (на территории современной Грузии, Армении и Азербайджана), которые они получили к концу Первой мировой войны после выхода России из войны с Русская революция 1917 года.

По условиям Севрского договора раздел Османской империи был закреплен. Новых стран, созданных на бывших территориях Османской империи, в настоящее время насчитывается 39.

Оккупация Константинополя и Смирны мобилизовала турецкое национальное движение, которое в конечном итоге выиграло турецкую войну за независимость. Формальное упразднение Османского султаната было осуществлено Великим Национальным Собранием Турции 1 ноября 19 г.22. Султан был объявлен персоной нон грата  и изгнан с земель, которыми Османская династия правила с 1299 года.

Распад Османской империи: Мехмед VI, последний султан Османской империи, покидает страну после упразднение Османского султаната, 17 ноября 1922 г.

Атрибуция

• Упадок Османской империи

  • «Османская империя». https://en.wikipedia.org/wiki/Османская_Империя. Википедия CC BY-SA 3.0.

  • «Поражение и распад Османской империи». https://en.wikipedia.org/wiki/Defeat_and_dissolution_of_the_Ottoman_Empire. Википедия CC BY-SA 3.0.

  • «История Османской империи». https://en.wikipedia.org/wiki/History_of_the_Ottoman_Empire. Википедия CC BY-SA 3.0.

  • «Упадок и модернизация Османской империи». https://en.wikipedia.org/wiki/Decline_and_modernization_of_the_Ottoman_Empire. Википедия CC BY-SA 3.0.

  • «Султанвахидеддин.jpg». https://en.wikipedia.org/wiki/Ottoman_Empire#/media/File:Sultanvahideddin.jpg. Википедия CC BY-SA 3.0.

Сколько стран было в Османской империи? — Словарь

Османская империя — одна из крупнейших империй в истории. Существовавшая в течение 600 лет, на пике своего развития она включала то, что сейчас является Болгарией, Египтом, Грецией, Венгрией, Иорданией, Ливаном, Израилем и палестинскими территориями, Македонией, Румынией, Сирией, частями Аравии и северным побережьем Африки.

Кто такие османы сегодня? Баязид Осман, 44-й глава Дома Османа (2009–2013–2017 гг.), Правнук султана Абдул-Меджида I. Дюндар Али Осман, 45-й глава Дома Османа (2017–2013–2021 гг.), Правнук султана Абдул-Хамида II. Харун Осман , 46-й глава Дома Османов (2021–2013 настоящее время), правнук султана Абдул Хамида II.

Аналогично Кто разрушил Османскую империю?

Турки яростно сражались и успешно защитили полуостров Галлиполи от массированного вторжения союзников в 1915-1916, но к 1918 году поражение от вторгшихся британских и русских войск и арабское восстание объединились, чтобы разрушить экономику Османской империи и опустошить ее земли, в результате чего погибло около шести миллионов человек и миллионы…

Достигла ли Османская империя Индию? Экспедиция Хадима Сулеймана-паши, 1538

В 1538 году он отплыл в Индию через Красное и Аравийское моря, только чтобы узнать, что Бахадур-шах был убит во время столкновения с португальским флотом, а его преемник вступил в союз с Португалией. После неудачной осады Диу он решил вернуться.

Кто был лучшим османским султаном?

Сулейман Великолепный, по имени Сулейман I или Законодатель, турецкий Сулейман Мухтешем или Кануни (родился в ноябре 1494 г. — апреле 1495 г. — умер 5/6 сентября 1566 г., недалеко от Сигетвара, Венгрия), султан Османской империи с 1520 г. до 1566 года, который не только предпринял смелые военные кампании, расширившие его владения, но и руководил …

Какую религию исповедовали османы? Турецкоязычная османская королевская семья, созданная ею администрация, а также образовательные и культурные учреждения, которым она в конечном счете отдавала предпочтение, были Мусульманин-суннит . Однако с исламом сосуществовали подчиненные христианские и иудейские секты, которые пользовались поддержкой и благосклонностью государства.

Кто был злейшим султаном Османской империи?

Ибрагим (/ˌɪbrəˈhiːm/; османский турецкий: ابراهيم; турецкий: İbrahim; 5 ноября 1615 — 18 августа 1648) был султаном Османской империи с 1640 по 1648 год.
…
Ибрагим Османской империи.

Ибрагим ابراهيم
Правление	9 февраля 1640 г. — 8 августа 1648 г.
Предшественник	Мурад IV
Преемник	Мехмед IV
Регент	Кёсем Султан (1640–1648)

Кто был самым красивым османским султаном? Эльмас Мехмед Паша (1661 — 11 сентября 1697) был османским государственным деятелем, который служил великим визирем с 1695 по 1697 год. Его эпитет Эльмас означает «бриллиант» на персидском языке и указывает на его славу красивого мужчины.

Кто был самым добрым османским султаном?

Сулейман Великолепный
Османский халиф Амир аль-Муминин Хранитель двух священных мечетей Кайсер-и Рум Каган
Портрет Сулеймана работы Тициана ок. 1530 905:50
10-й султан Османской империи (падишах)
Правление	30 сентября 1520 г. — 6 сентября 1566 г. (45 лет, 341 день)

Почему пала Османская империя? Примерно в это же время Европа быстро укрепилась благодаря эпохе Возрождения и заре промышленной революции. Другие факторы, такие как плохое руководство 90 507 и необходимость конкурировать с торговлей из Америки и Индии 90 508, привели к ослаблению империи. В 1683 году турки-османы потерпели поражение в битве при Вене.

Почему Османская империя была такой могущественной?

Успех империи заключался как в ее централизованной структуре, так и в ее территории: контроль над некоторыми из самых прибыльных торговых путей мира привел к огромному богатству , а ее безупречно организованная военная система привела к военной мощи. … Остальная часть элиты Османской империи должна была зарабатывать свои должности независимо от происхождения.

Как ислам повлиял на османов? Суннитский ислам был официальной религией Османской империи. … Кроме того, у суннитских священнослужителей было имело огромное влияние на правительство , и их власть занимала центральное место в регулировании экономики. Несмотря на все это, султан также имел право на указ, обеспечивающий соблюдение кодекса, называемого Канун (закон) на турецком языке.

Употребляли ли османы алкоголь?

До того, как османы завоевали Балканы, турецкий народ никогда не употреблял алкоголь . Однако все изменилось после того, как османы завоевали Балканы, поскольку они привезли в Турцию алкогольные напитки, и многие люди (особенно члены семьи султана) пристрастились к алкоголю.

Узнать больше.

Почему османские султаны никогда не женились? Однако наложница не то же самое, что жена, особенно в османском обществе. Султаны почти 90 507 никогда не женились на своих наложницах 90 508; на самом деле при Сулеймане (годы правления … 1512–1520) большинство этих браков были бесплодными. Цель состояла в том, чтобы обеспечить вассальную зависимость и союзы, а не производить наследников.

Кто был самой красивой королевой Османской империи?

Хюррем Султан
Родился	Александра или Анастасия 1502–1506 Рогатин, Малороссия, Королевство Польское (ныне Украина)
Умер	15 апреля 1558 г. (51–56 лет) Дворец Топкапы, Стамбул, Османская империя (ныне Турция)
Захоронение	Мечеть Сулеймание, Стамбул
Супруга	Сулейман Великолепный

Сколько жен может быть у султана? Турецким султанам разрешалось четырех жен и столько наложниц, сколько они хотели.

Кто был самым молодым султаном?

Осман II взошел на престол в возрасте 14 лет в результате государственного переворота против своего дяди Мустафы I «Нетестного» (1617–18, 1622–23).

Кто был самым жестоким султаном? Мурад IV ( османский турецкий : مراد رابع , Murād-ı Rābiʿ ; турецкий : IV. Мурад , 27 июля 1612 — 8 февраля 1640) был султаном Османской империи с 1623 по 1640 год, известным как за восстановление власти государства и за жестокость его методов.

Кто был самым умным османским султаном?

Время изменилось, и, наконец, 31 августа ^st , 1876, принц Абдулхамид взошел на османский престол с титулом Султан Абдулхамид II . Деньги, которые он заработал от торговли, когда был принцем, и опыт, который он приобрел, были значительны. Он был умным, мудрым султаном с политическим гением.

Кто был последним османским султаном? Мехмед VI, настоящее имя Мехмед Вахидеддин , (род. 14 января 1861 г. — умер 16 мая 19 г.26, Сан-Ремо, Италия), последний султан Османской империи, чье насильственное отречение и изгнание в 1922 году подготовили почву для возникновения Турецкой Республики под руководством Мустафы Кемаля Ататюрка в течение года.

Османская империя была жестокой?

Османская империя не только не способствовала человечеству, но и была хорошо известна своей жестокостью по отношению к человечеству . Чтобы это понять, не нужно углубляться в историю. Резня миллионов армян в начале 1900-х годов — достаточно хорошее подтверждение моей аргументации.

Какая империя правила дольше всех? Римская империя — самая продолжительная империя за всю историю человечества. Он восходит к 27 г. до н.э. и просуществовал более 1000 лет.

Почему он называется пуфом?

Османы были впервые завезены в Европу из Турции (сердца Османской империи, отсюда и название) в конце 18 века. Обычно это мягкое сиденье или скамья без подлокотников или спинки, они традиционно были набиты подушками и составляли основную часть сидения в доме.

Кто жил в Турции до османов? Историки в целом сходятся во мнении, что 90 507 первых тюркских народов 90 508 жили в регионе, простирающемся от Средней Азии до Сибири. Исторически они были созданы после 6 века до нашей эры.

Почему Европа боялась Османской империи?

Легкость, с которой Османская империя одерживала военные победы, заставила западноевропейцев опасаться, что продолжающийся успех Османской империи разрушит политическую и социальную инфраструктуру Запада и приведет к падению христианского мира . … Османы продолжали завоевывать новые территории.

Была ли Османская империя сильной в военном отношении?

Классическая османская армия была самой дисциплинированной и внушающей страх военной силой своего времени , в основном благодаря высокому уровню организации, логистическим возможностям и элитным войскам.

Когда османы приняли ислам? Недостаточно документации процесса обращения в ислам в Анатолии до середины 15 века . К тому времени, согласно османской переписи, он был готов примерно на 85%, хотя в некоторых регионах, таких как Трабзон, он отставал.

Новые карты Турции возвращают Османскую империю – внешняя политика

За последние несколько недель конфликт между Анкарой и Багдадом по поводу роли Турции в освобождении Мосула спровоцировал тревожный всплеск ирредентизма со стороны Турции. Дважды президент Реджеп Тайип Эрдоган критиковал Лозаннский договор, установивший границы современной Турции, за то, что страна стала слишком маленькой. Он рассказал об интересе страны к судьбе турецких меньшинств, проживающих за пределами этих границ, а также о ее исторических претензиях на иракский город Мосул, недалеко от которого у Турции есть небольшая военная база. И, наряду с новостями о турецких самолетах, бомбивших курдские силы в Сирии и участвовавших в имитационных воздушных боях с греческими самолетами над Эгейским морем, проправительственные СМИ Турции проявили новый интерес к серии неточных, даже грубо нарисованных карт Турции с новыми и улучшенные границы.

Турция не собирается аннексировать часть Ирака в ближайшее время, но это сочетание ирредентистской картографии и риторики, тем не менее, дает некоторое представление о текущей внешней и внутренней политике Турции и самооценке Анкары. Карты, в частности, показывают постоянную актуальность турецкого национализма, давнего элемента государственного управления страны, который теперь оживляется благодаря пересмотренной истории и добавленной дозе религии. Но если судить по прошлому, военное вмешательство и конфронтационная риторика, которые вдохновляет этот национализм, могут ухудшить безопасность Турции и положение в регионе.

На первый взгляд, карты Турции, недавно появившиеся на турецком телевидении, напоминают аналогичные ирредентистские карты, выпущенные сторонниками Великой Греции, Великой Македонии, Великой Болгарии, Великой Армении, Великого Азербайджана и Великой Сирии. То есть это не карты Османской империи, которая была существенно больше, или всего мусульманского мира, или тюркского мира. Это карты Турции, только немного крупнее.

За последние несколько недель конфликт между Анкарой и Багдадом из-за роли Турции в освобождении Мосула спровоцировал тревожный всплеск турецкого ирредентизма. Дважды президент Реджеп Тайип Эрдоган критиковал Лозаннский договор, установивший границы современной Турции, за то, что страна стала слишком маленькой. Он рассказал об интересе страны к судьбе турецких меньшинств, проживающих за пределами этих границ, а также о ее исторических претензиях на иракский город Мосул, недалеко от которого у Турции есть небольшая военная база. И, наряду с новостями о турецких самолетах, бомбивших курдские силы в Сирии и участвовавших в имитационных воздушных боях с греческими самолетами над Эгейским морем, проправительственные СМИ Турции проявили новый интерес к серии неточных, даже грубо нарисованных карт Турции с новыми и улучшенные границы.

Турция не собирается аннексировать часть Ирака в ближайшее время, но это сочетание ирредентистской картографии и риторики, тем не менее, дает некоторое представление о текущей внешней и внутренней политике Турции и самооценке Анкары. Карты, в частности, показывают постоянную актуальность турецкого национализма, давнего элемента государственного управления страны, который теперь оживляется благодаря пересмотренной истории и добавленной дозе религии. Но если судить по прошлому, военное вмешательство и конфронтационная риторика, которые вдохновляет этот национализм, могут ухудшить безопасность Турции и положение в регионе.

На первый взгляд, карты Турции, недавно появившиеся на турецком телевидении, напоминают аналогичные ирредентистские карты, выпущенные сторонниками Великой Греции, Великой Македонии, Великой Болгарии, Великой Армении, Великого Азербайджана и Великой Сирии. То есть это не карты Османской империи, которая была существенно больше, или всего мусульманского мира, или тюркского мира. Это карты Турции, только немного крупнее.

мисаки-милли-недир

Но конкретная история за границами, которые они представляют, дает первое указание на то, что нового и чего нет в национализме Эрдогана. Эти карты призваны показать границы, изложенные в Национальном пакте Турции, документе, который Эрдоган недавно предложил премьер-министру Ирака прочитать, чтобы понять интерес его страны к Мосулу. Подписанный в 1920 году, после поражения Османской империи в Первой мировой войне, Национальный пакт определил те части империи, за которые правительство было готово сражаться. В частности, он претендовал на те территории, которые все еще удерживались османской армией в октябре 19 г.18 г., когда Константинополь подписал перемирие с союзными державами. На южной границе Турции эта линия проходила от севера Алеппо на территории современной Сирии до Киркука на территории современного Ирака.

Когда союзники дали понять, что планируют оставить империю с гораздо меньшим, чем она имела в 1918 году, это привело к возобновлению боевых действий, в которых войска под командованием Мустафы Кемаля Ататюрка нанесли поражение европейским силам, чтобы сделать Турцию такой, какая она существует сегодня. На протяжении большей части прошлого века официальная история Турции восхваляла Ататюрка за то, что он фактически реализовал границы, предусмотренные Национальным пактом (за исключением Мосула, конечно), признанные Лозаннским договором. Это было преувеличенное требование, учитывая те части пакта, которые были опущены, но также и в высшей степени практическое, направленное на то, чтобы не дать новой и ненадежной Турецкой республике потерять то, чего она достигла в погоне за нереалистичными территориальными амбициями. Действительно, в то время как такие страны, как Германия, Италия, Болгария и Венгрия, навлекли на себя бедствие, пытаясь насильственно переписать свои послевоенные границы, Турция — при Ататюрке и его преемнике — мудро сопротивлялась этому побуждению.

Эрдоган, напротив, озвучил альтернативный нарратив, в котором готовность Ататюрка в Лозаннском договоре отказаться от таких территорий, как Мосул и ныне греческие острова в Эгейском море, была не актом выдающегося прагматизма, а скорее предательством. Предположение, вопреки всем доказательствам, состоит в том, что лучшие государственные деятели или, возможно, более патриотичные могли бы получить больше.

Среди прочего, переосмысление истории Эрдоганом показывает иронию, стоящую за широко распространенными в Соединенных Штатах разговорами о его предполагаемом «неоосманизме». Десять лет назад энтузиазм Эрдогана по отношению ко всему османскому, казалось, был частью эффективной стратегии по улучшению отношений с мусульманским Ближним Востоком, политики, которую некоторые американские критики рассматривали как вызов роли их страны в регионе. Но преобразование Национального пакта в оправдание ирредентизма, а не в упрек ему, не пользуется популярностью среди соседей Турции. Критика неоосманской внешней политики Эрдогана сейчас скорее всего исходит из арабского мира, как и из любого другого места.

Использование Эрдоганом Национального пакта также демонстрирует, насколько успешно турецкие исламисты повторно присвоили, а не отвергли элементы светского националистического исторического нарратива страны. Правительственная риторика поспешила сослаться на героизм турецкой войны за независимость, описав народное сопротивление попытке государственного переворота в стране 15 июля. Наряду с османами Эрдоган регулярно ссылается на сельджуков, тюркскую группу, предшествовавшую османам на Ближнем Востоке на несколько столетий, и даже нашел место для более малоизвестных доисламских тюркских народов, таких как гоктюрки, авары и караханиды, которые первыми завоевали известность в 19 лет АтатюркаПропаганда 30-х годов.

Точно так же в Сирии и Ираке Эрдоган стремится к достижению давней национальной цели, разгрому Рабочей партии Курдистана (РКК), опираясь на традиционные националистические инструменты турецкой внешней политики, а именно: Турецкие меньшинства в соседних странах. Бригада Султана Мурада, состоящая преимущественно из этнических туркмен, была одним из военных активов Анкары в Сирии против режима Башара Асада и РПК. Между тем, туркменское население, проживающее вокруг Мосула и его окрестностей, было проблемой и преимуществом Анкары в Ираке. Турецкий спецназ работал с Иракским туркменским фронтом по крайней мере с 2003 года, чтобы расширить турецкое влияние и противостоять РПК в северном Ираке.

За прошедшее столетие турецкие меньшинства в северной Греции и на Кипре играли аналогичную роль. То есть их благополучие было предметом искренней озабоченности турецких националистов, а также потенциальным рычагом воздействия на Афины, который можно было использовать по мере необходимости. (Конечно, Греция вела себя аналогичным образом по отношению к греческому меньшинству в Турции. Неудивительно, что в результате оба населения часто взаимно страдали.) В случае с Кипром, например, вторжение Турции в 1974 г. стратегическое положение, поскольку речь шла о защите турецкой общины острова. После своих заявлений о Лозанне Эрдоган еще больше расстроил Грецию, заявив: «Турция не может игнорировать своих родственников в Западной Фракии, на Кипре, в Крыму и где-либо еще». Тем не менее, Афины могут найти утешение в случае с крымскими татарами, который показывает, в какой степени геополитика может заставить Турцию сделать именно это: хотя Анкара выразила обеспокоенность по поводу статуса крымских татар после того, как Россия захватила полуостров, она, похоже, впоследствии пришли к выводу, что улучшение отношений с Москвой важнее этнической принадлежности.

Но Эрдоган также подчеркнул новый элемент коммунитарной внешнеполитической программы Турции: суннитское сектантство. Говоря о Мосуле, он недавно заявил, что Турция не предаст своих «туркменских братьев» или своих «суннитских арабских братьев». Подобно светскому турецкому национализму, эта разновидность суннитского сектантства имеет неоспоримую внутреннюю привлекательность, и Эрдоган продемонстрировал, что на нее также можно выборочно ссылаться в соответствии с внешнеполитическими потребностями Турции. Новое сектантство Эрдогана проявляется в Мосуле, где Турция предупредила о рисках для суннитов, если шиитские ополченцы возьмут город под свой контроль. Но влияние этой политики наиболее очевидно в Сирии, где Турция поддерживает суннитских повстанцев, стремящихся свергнуть режим Асада (включая тех, кто сейчас пытается удержать город Алеппо). Однако и в Ираке, и в Сирии сектантству Турции не было позволено взять верх над прагматизмом. Анкара стремилась поддерживать взаимовыгодные экономические отношения с Ираном, несмотря на поддержку противоположных сторон в Сирии, и в прошлом году также выразила готовность заключить мир с Асадом, если этого потребуют обстоятельства.

В более широком смысле нынешний интервенционизм Турции в Сирии и Ираке вписывается в установленную схему. Мало того, что страны регулярно оказываются втянутыми в гражданские войны на пороге своего дома, но и моменты, в которых Турция оказалась восприимчивой к ирредентизму в прошлом, пришлись на моменты перемен и неопределенности, подобные тем, что переживает Ближний Восток сегодня. В 1939 году Анкара аннексировала провинцию Хатай, находившуюся тогда под контролем Франции, воспользовавшись кризисом в Европе накануне Второй мировой войны. Затем, после той войны, вновь обретенная независимость Сирии побудила некоторых представителей турецких СМИ бросить взгляд на Алеппо, а передача островов Додеканес от Италии Греции также вызвала некоторый интерес к их приобретению для Турции. Точно так же Анкара мало внимания уделяла Кипру, когда он находился под твердым контролем Великобритании, но когда начались разговоры о независимости острова, Турция начала проявлять свою озабоченность. Впоследствии, только когда выяснилось, что Греция может аннексировать остров, Турция вторглась, чтобы предотвратить изменение статус-кво. В этом свете недавняя риторика Турции, возможно, менее удивительна после нескольких лет, в течение которых события и комментаторы неоднократно предполагали, что весь политический порядок современного Ближнего Востока рушится.

Однако, если говорить более конкретно, турецкая политика на Ближнем Востоке обусловлена ​​неотложной озабоченностью, вытекающей из ее конфликта с РПК, который усугубился из-за завоеваний группировки на севере Сирии. РПК уже давно формирует отношения Турции с ее юго-восточными соседями. В частности, Турция чуть не вторглась в Сирию в 1998 году, предприняв в конечном итоге успешную попытку заставить Дамаск прекратить укрывать лидера группировки. Точно так же Турция держала вооруженные силы в районе Мосула в течение большей части двух десятилетий для проведения операций против РПК. Анкара всегда изображала это вмешательство, вызывающее небольшие споры в Турции, как вопрос национальной безопасности и самообороны. Сегодня самооборона остается главным оправданием действий Турции в Ираке, при этом Эрдоган неоднократно подчеркивал, что присутствие там турецких сил «служит страховкой от террористических атак, направленных против Турции».